Екатерина Самохина - Отражение…

А, тот, кто рубит им вот так,
Лишь потому, что выбор ясен,
Признаться, вовсе не дурак,
И тем вдвойне уже опасен.

До боли первая строка!
И зачастую в мире нашем
Мечом таких крепка рука.
А мы, включая дурака,
Под ней спасенья ради пляшем…

К пепелищу пришедшие, помните,
Здесь не просто вам место погибели!
Не отмоются руки от копоти,
На костях постамент победителей.

Запятнавшим себя посвящается
Альманах сотворенный реальностью.
Не простые картинки листаете
Жизней отнятых будто случайностью.

И чем петь восхваления светлые:
«Аве, Цезарю!» – слов жгучих лава!
Посчитайте истлевших под ветками!
На крови обретённая слава.

А ты мне под ноги булыжники и камни,
А ты на голову – то пепел, то песок.
Судьбы моей не заколоченные ставни,
Надменным стуком, но не в окна, а в висок.

До дыр, до корочек зачитанная книга,
Сюжет расписанный, заученный на «пять»,
И боль в висках порой до ужаса, до крика:
Опять все заново, все снова начинать!!!

Я, как и все, прошу судьбу, надежду грея:
Чуть меньше камешки, чуть мягче боль в висок!
Но всем назло я стану крепче и сильнее,
Расчистив камни, с головы стряхнув песок.

В дверь постучалась зависть злая.
Прикинувшись вполне удачно,
Дом, в комплиментах засыпая,
Давя на чувства многозначно,

Такою искренней подругой,
Почти блаженной и простой,
Что дом решил, в такую вьюгу
Взять сиротинку на постой.

А ей того и надо было,
Заполнив каждый уголок,
Так жизнь ему поворошила,
Что дом с ней быстро занемог.

Его, то стены раздражали,
То потолок свой неказистый.
Ветра все больше досаждали.
Дом весь прогнил и стал нечистый.

И все скрипел, ворчал и охал
Про те былые времена,
Когда не так все было плохо.
Все думал, чья же в том вина?

Искал так страстно виноватых,
И так фасад свой рьяно рвал,
Так в окна сыпал стекловатой,
Что сам бедняга исхудал.

А зависть, выполнив работу
Свои пожитки собирая,
Ехидно скалилась: В субботу!
Тебя снесут!
Вот как бывает.

Ну, а всего-то было надо,
Её плутовку не впускать.
Да вот, гордыня где-то рядом,
Как жаль, ведь мог ещё стоять…

На нас следы стереотипов
Чужих суждений и идей,
И субъективных перегибов
О нас все знающих людей.

На нас следы чужой обиды,
Засевшей прочно в головах,
Тугими нитями нашитой
На треснувших от боли швах.

На нас оковы чьих-то мнений,
Покрытых ржавчиной от слез,
Скрутивших в плен чужих волнений
Воспринимаемых всерьёз.

А где же мы? Следами стёрты!
Не в тех запутавшись словах,
Через чужие смотрим стекла,
В себя, не веря, терпим крах…

В лицо морося прохожими,
Город топил в безликости.
Кружа магистралями сложными,
До ступора, чаще до дикости

Игрой доводил сознание,
Звеня в перепонках клаксонами,
И грудой недопонимания
Давил, разлетаясь стонами.

Один против мегаполиса?
Один в этой вязкой сырости!
Нашедший себя за поясом
Кричащих афиш справедливостью.

Погнутыми напрочь рессорами,
Умерить заставил пыл.
Смеясь и слепя светофорами,
Тобой он уже моросил…

В твоём безумии наличие остатка
Былых надежд и яркости ума.
За страхом жить – с судьбой на равных схватка.
Гнилой подрамник – суть провисшего холста.

Ещё мазок! Прошу, и, пусть, рукой несмело,
Поправь натяжку или, попросту, держись!
На части рвёт умом измученное тело,
Но для души твоя спасеньем служит кисть.

И пусть агония! Твори последним вздохом.
У мышц есть память, по инерции пиши,
Картина маслом – и Творцу бывает плохо,
Прошу борись, рисуй спасение души.

Ты будешь там, где в бархате тумана тают звезды,
Где твоя поступь так легка и невесома,
Где каждый миг в повторах рано или поздно
Тебя к истокам обратит таким знакомым.

Ты будешь там, где тишина качает в колыбели,
Где свет рождается так ярко, непривычно взгляду,
Себя, наполнив до краев, забыв о теле,
Ты эту тишь вберёшь как данность, как награду.

Ты будешь там, куда стремятся все частицы,
Где, ДА и НЕТ, сотрёт значением истома,
И возвестят прощальным пеньем в небе птицы,
Теперь ты там, ты просто есть! Ты снова дома.

И станет волк в овечьей шкуре пасти стада и править миром,
И большей лжи во век не будет, чем та, что правдой торопливо,

Наречена, и ей покорно, с колен не встав пред лжемиссией,
Дарами льют из чрева горна отары, волю пересилив.

Но день придёт и пред закланьем один из тысячи счастливцев,
Чуть придержав на шее камень, мозги расшевелив ленивцам,

Укажет молча странным жестом безумным овцам на пророка,
Глаза лишь раз подняв на солнце, перед последним самым вздохом.

И кто-то вскрикнет: Боже правый, при свете виден он насквозь!
Восстанут дружные отары, но дабы думать не пришлось,

Найдут замену и восхвалят. Провозгласят Господним сыном,
И снова волк в овечьей шкуре пасёт стада и правит миром…

Вторая?!
В нетасованной колоде!?
В виновой масти заняла по праву место.
И там,
Где лишь, до кучи бьют на взводе,
Не Дама – нареченная невеста.

Зелёным?
Глаз лелеющим, знакомым,
Сукном
Застелен стол, а суть не нова.
И шёпот во спасенье Иеговой
До боли.
В сердце трепетом знакомым.

Азарт? Адреналин?
Увы, привычка!
Не давит, и ни капли не жалея,
Я Дама!
От огня сгорая спичкой,
Лишь Короля, сжав с силой чувства,
Вожделею.
Не каждому, не всякому подвластна!
И мне решать,
Козырной быть иль прочей!
А там, где на шестерках строят счастье,
Плевать,
Чьё место занято досрочно.

Устала
Та, что в танце жить умела.
Обмякла и, не сделав новый ПА,
Колени острые прижав руками к телу,
Решила, что для танца уж не та.

Застыла.
На минуту иль на вечность?
Нет разницы и дела, впрочем, нет.
Тест жизненный на силу и сердечность-
У памяти из мыслей пируэт.

Пропала!
Кто-то скажет, след заметив-
Едва лишь различимый блеска глянец.
Поддержка не далась. Мы все в ответе!
За прервавшийся в жизни чей-то танец.