Ден Пивкин - Стихи. Дело врачей. Место сил. Камлан. Жало

Лес укрылся
Тишиной из звуков,
И
Руки машинально обнажили ладони,
Яблочные кони
Взяли пространство над головою в кольцо.
Стали видны,
Наконец,
Атомы кислорода,
Породы деревьев приобрели новые формы
И любовались отражением в моих глазах.

Снова в ладах с собою,
Я улыбнулся.
Проснулись во мне неведомые доселе фантазии.
Европа и Азия
Поменялись местами,
Бурлящими животами
Любовно прижались к подошвам муравьи,
А сказочные соловьи
Впились в ухо сладкой трелью.
Я застыл между сосной и елью
И превратился в гриб.

Ноги корнями уходили под землю
И впитывали влагу.
Из ближайшего оврага
Выбежал енот,
Обнюхал меня,
Взял в рот кусочек красной шляпы,
Потом передумал,
Чихнул,
Обляпал меня слюной,
И пустой походкой скрылся за корягой.

Я снова задышал,
Стал приходить в себя,
Закрякала рядом какая-то птица.
И вдруг,
Почуяв лисицу,
С надрывом заныла сломанная мною ветка,
Пятирублевая монетка,
Оброненная в листве,
Начала материться,
Но была обезоружена глупостью разговаривавших осин.
Грудами разноцветных спин
Зашептали опавшие листья,
Сочные кисти рябины
Где-то вдалеке рассказывали анекдоты
И громко смеялись…

«Что я буду здесь делать?» —
Задал себе тревожный вопрос,
Замялись во мне ответы.
Скрипучие кареты мыслей
Образовали собой незаконченный круг…

Вдруг,
Заволновались волнушки,
А у опушки заворчали белые,
Красноголовики, шурша, прятались в листву…
И тут
Показались сапоги.
«Беги!
Беги к дороге!» —
Пронеслось в голове,
Но поздно.
Волосатый, убогий грибник отрезал мне ноги
И бросил в корзину,
В спину дышали грибы – соседи,
Дрожали от страха,
Так,
На следующий день,
Я оказался
Съеденным
На завтрак.

Я рисовал смешную картину
И сам с собою тихонько смеялся…

Двери и окна открыты, я не боялся
Воров и убийц, гостей и подавно.

Забавно
Удался мне глаз носорога,
И только я начал писать его ноги,
Как боги
Послали мне странного духа,
С порога прошел он ко мне в мастерскую,
В руках его были топор и бечевка.

Причем,
Он хромал на левую ногу,
Рискуя упасть.
Я увидел тревогу
В глазах его ясных, раскосых немного.

Дорогу себе расчищал сапогами,
На полу было много всякого хлама.

Я понял пришел он убить и ограбить,
Но взгляд привлекла картинная рама.

И вот он бедняга не смог оторваться,
Стоял и молчал,
Опустились ручища.

Я пищей
Духовною был переполнен
И передал его взор носорогу,
А богу
Сказал благодарное слово
За это участие и эту натуру.

Сдуру
Работал еще часов восемь,
Но вовремя вспомнил про горе-бандита,
Налил ему чаю,
Спросил деловито, —
Как он относится к поэзии Гете?

Мы долго общались о любви и искусстве,
Я дал ему много важных напутствий,
Весну
И счастье затронул стихом,
Потом проводил его
И уснул.

Ты сегодня бледна…
Сколько дней ты не ела
И ночей не спала?

А с его похорон
Прошло две недели,
Ты все еще в черном?

Что ж ты хочешь?
Рыдать мне в жилетку
И выплакать очи?

Я хочу дать совет тебе
И таким же вот дурам,
Курам
На смех твое жуткое горе!

Море слез замени пистолетом,
И при этом
Порежь себе вены…

Но хочу остеречь тебя кроха.
Друг твой умрет два раза,
Так что милая сразу
Решай,
Что тебе важнее.

Дам совет тебе легко!
Гляди, —
Умереть ты всегда успеешь,

Завтра к могиле его приди
И,
собрав голодные слюни,
Плюй на нее,
Пока легче не станет!

А потом улыбайся,
Поверь мне,
Настанет
Тот день,
Когда он,
Обнимая твои голые плечи,
Влюбленными глазами благодарить будет.

И меня не осудит за такие вот речи.

Умри, – сказала, —
Вот мое желание,
На колени встала, обняла мои ноги.
В итоге,
Я поддался искушению.

Жжение в груди прошло,
Но странно…
Туманно чувствую, – я жив, похоже,
Нож не придал душе забвенья,
Пение различил на фоне тишины.

Вины ее здесь нету,
Кассету вот
Другую могла поставить,
А то ведь
Умирать под попсу стыдно.

Обидно,
Живой, – ругаться будет,
Осудит
И скажет, что даже,
Надо же,
Зарезать себя не смог.

Ток пробежал по телу,
Любому делу
Конец нужен,
Хуже некуда
Два раза
Заразу – себя убивать.

Шумно. Весело. Пивная.
Вечер…
Того стоил.
Подсели. Было трое.
На самом деле. Мне все равно.
Окно. Во двор.
Я взгляд оставил на фонаре.

Душно. Спасает пиво.
И лениво. Втягиваешь в себя.
В такой дыре свой кайф есть.
Здесь тебя никто не знает.
И не мешает наслаждаться грязью
И разбавленной пивом водой.
Постой!
Это я так думал.

Слово за слово.
Представились.
Коля. Петя. Вова.
Разговор.
О материях высших.
Не уйти.
Грязные пальцы
Лишним движением
Задели в груди моей духа.
А ну-ка, смотри!
Еще копаются!
Эти улыбки в зигзаги скрючены.
Мучаюсь.
Хватит. Не хватит. Меня.
А-а-а. Фитиль горит…
Жжет ягодицы, позвоночник, ребра…
На улицу!
Не пускают.
Уйти! Уйти! Убежать!
Верю, есть силы!
Есть!
Ну вот видишь, только просят сигарет.
Так. По карманам. Опа!

Всем лежать!
Достаю пистолет.
И один за другим.
Бах. Бах. Бах.
Страх на окружающих рожах.
Объясняю им.
Коля, Петя, Вова,
С бомбой не надо играть.
Я – бомба, я!

Друзья мои, ну что ж вы!
Так и так.
Долго говорил. Понятно.
Потом ушел дворами.
Домой.
Сами понимаете поздно уже.
На работу. Вставать рано.
И вот пришел, а они снова.
Блин!
Снова живые.
И Коля, и Петя, и Вова.

Странно.

Фитиль горит…
Ребра жжет…

Мальчик Петя влюбился в маму.
Кровью измазал розы.
Храму поклонится.
Пришел.
Слезы.
Застыли в горле.
Скор ли
На руку случай.
В чем виноват он,
Спросим.
Мучает совесть.
И люди.
Совсем не дают покоя.
Воем окутан ветер.
Мальчик на фоне.
Прекрасен.
И светел взор его детский.
Но тесен.
Телесный облик.
Клянется в любви чистой.
И просит у бога прощения.
А ветер игристый.
Заносит.
Колени листвой осенней.
Кому объяснить и открыться?
Кто сможет.
Понять его чувства.
Эти лица закрыты маской.
И марлей.
Прикрыты уста.
Хвоста не хватает.
Скажут.
Рога средь волос заметят.
А встретят,
Так точно накажут.
За такую любовь Петю.