Маргарита Берг - Когда-то были стихи. Но прошли

– Эй, богатый! Открой ворота!

– Ай, счастливый – свадьбу гуляешь?!

– Нагадать тебе трудно что-то,
Чего сам ты еще не знаешь!
Пусть, красавец, спляшут цыгане —
Для тебя, для твоей голубки!

– За девчонкиными ногами
Не успеть разуд а лой юбке,
За плечьм и кудр я м не угнаться!

– Ай, жених, ты на девку глянь-ка!
Молодой бы не стушеваться,
Это ж зелье, а не цыганка!

«…Эй, замри! Для тебя танцую.
Стань бледнее… Еще бледнее!
Вспоминаешь ли, как целую?
Ай, супруг, – поцелуйся с нею !
После яства пожуй сухарик!
Ай, родимый, – а что? Не спорь-ка! —
Мы ведь танцы за так не дарим.»

– Заплати же за танец – горько!

– Горько! Ну-ка, целуй, красивый!

– Горько!

– Ай, так целуют мертвых!
Эй, цыгане, глядите, – диво!
Кто ж поверит в такое «горько»?!

– Тут целуются, не целуя!
– Прочь, цыгане! Тут свадьба злая!

«…Эх, жених… Не гляди, тоскуя, —
Мы в расчете. Беда – былая.
А дороги – на все четыре!
Я цыганка – своя повсюду…»

– Эй, богатый! Ворота шире!

«Ай, несчастный, гуляй… покуда…»

Я – хозяйка этого сундука.
Я вынимаю из него
Одну за другой
Усталые звезды
Разочарование за разочарованием,
И измученный отчаянием шепот
Слово за словом
Как ненужные вещи
Я вынимаю из сундука,
Я – его хозяйка;
И, хмуря брови,
Не могу вспомнить,
Куда же,
В какой уголок,
Я запрятала ту единственную,
Еще неизвестную мне радость,
Ту звезду, которая,
Как таблетка нафталина,
Бережет в сундуке
Все остальное добро
и зло.

Наверное, когда-то
Я была ночным воздухом
апрелем
и фонарями.
Иначе откуда бы я знала,
Как замечательно
Входить в распахнутые окна,
Проливаться с подоконников,
Шаля, дуть в лица
И прятаться за занавески?

Когда в город приходит
Первый ночной дождь,
И утро
Распахивает синие лужи,
Как глазищи,
Начинаешь понимать,
Что май так и не кончался
с прошлого года,
с прошлого века,
И вся жизнь —
Самый обыкновенный май
С ночными дождями;
А если ты этого раньше не замечал,
То просто потому,
Что у тебя было
плохое
настроение.

Когда рассвет вставал над синим лесом,
Когда, отогреваясь под лучами,
Березовые почки раскрывались,
Когда снега таились по канавам
Под мрачными сосновыми корнями,
Когда сражалось будущее лето
С ушедшею, но памятной зимою;
Над водами, покров ледовый строгий
Отбросившими, как любовь покровы
Отбрасывает; в тоненькой ветвинке,
Что ива, от мороза оживая,
Склонила к улыбающимся водам,
Я родилась в тумане предзеленом.

Босая, я ступила в мох холодный,
И не замерзла, а согрела землю.
Не падая, по кончикам травинок
Едва зазеленевших пробежала,
И каждая повыше поднималась,
Вослед шагам тянулась невесомым.
Из глаз моих, что всех на свете листьев
И всех морей на свете зеленее,
Плескалась зелень в полупробужденный
И робкий лес, напуганный зимою,
И страх тонул в зеленом этом смехе,
И стала зелень спорить с небом синим,
И таял снег, хозяйкой позабытый.

Потом сбежала легкими ногами
Я к озорному озеру лесному,
Зеленому от листьев отраженных.
И лишь вода моих коснулась пальцев,
Как я узнала милую стихию,
Скользнула вглубь уже с хвостом русальим,
Растормошила сонные глубины,
Понежилась в зеленом зазеркалье.
Перед закатом на листе кувшинки
Уселась, ножкой воду баламутя,
И волосы, как утреннее солнце
Сияющие золотом горячим,
В лучах закатных, красных, я сушила.

Так май прошел. И лес со мной прощался.
И солце жгло горючими слезами.
И я впервые встала на тропинку,
Которую доселе обходила,
И наступила прочно, и впервые
Мой узкий след в песке обрисовался.
И в первый раз, воды коснувшись, ноги
Не превратились в сильный хвост русалий,
А в первый раз коснулась ног прохлада,
И зелень глаз позолотилась солнцем.
Ушла я из торжественного леса,
Свои следы дороге оставляя.
За мной весна летела ветром к людям.

На перилах моста через Лету
Я танцую босая.
И мелодия вся не допета,
Вы же слышите сами.
Чем быстрее – тем у же перила,
Тем опаснее танец.
Риском пьяная, я попросила
У зевак и у странниц:
– Вот платок – завяжите потуже!
– И танцую слепая.
Чем быстрее – тем у же и у же
То, на что наступаю.
Это лезвие смерти и света
Не постичь, не рискуя.
На перилах моста через Лету
Я танцую вслепую.

Снова что-то повернулось
За восьмым хрустальным небом,