Виктор Меркушев - 1814. Явление гения. «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать»
- Название:1814. Явление гения. «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать»
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2019
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:978-5-91638-149-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Меркушев - 1814. Явление гения. «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать» краткое содержание
1814. Явление гения. «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать» - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
После, когда дворянская культура сменилась разночинской, «дружба романтиков» воспринималась как «потребность иметь при себе человека, которому можно беспрестанно говорить о драгоценной своей особе». Трибун разночинцев Белинский и вовсе считал дружбу романтической эпохи не «драгоценным сосудом для излияния самых святых чувств, мыслей, надежд, мечтаний», а «лоханью», куда выливаются помои собственного самолюбия.
Для социокультурного и духовного климата той эпохи, когда юный Пушкин впервые выступил со своим литературным произведением, очень важной проблемой являлось понятие чести – чести мундира, чести сословия, собственной чести… Забота о своём добром имени вполне вписывалась в нормативное пространство романтического века, обращённое в далёкие, рыцарские времена. Рыцарство подразумевало внутреннюю свободу, включая право самолично распоряжаться своею жизнью в делах, касающихся репутационных потерь, клеветы или ущемления собственного достоинства. Вопросы чести предполагалось решать самостоятельно, без всякой оглядки на власть и её институты. С другой стороны, понятие чести обязывало дворянина быть верным своему слову, поступать рассудочно, быть великодушным и справедливым. «Душа – Богу, сердце – женщине, долг – Отечеству, честь – никому!» – утверждалось в Кодексе чести русского офицера.
Как важна была тема чести для передового дворянства первой четверти девятнадцатого века можно судить даже по тому факту, что руководителями декабристского движения был разработан особый программный документ «о чести», кодифицирующий это понятие. «Честь есть одно из положительных правил тех монархий, которые ничто иное суть, как ограниченный деспотизм».
Такое положение вещей вполне можно отнести к идеологическим условностям времени, когда вопросы чести носили сакральный, надличностный характер, и почти не касались психологических особенностей отдельного человека. Соблюдение всем понятных правил требовал весь строй общественных взаимоотношений, отступничество было чревато трагедией для нарушителя – он становился изгоем, был презираем и гоним. Слову дворянина верили. Павлу I было достаточно одного обещания Тадеуша Костюшко не воевать больше с Россией, чтобы отпустить его и перестать видеть в нём врага.
К концу пушкинской эпохи стремление Императора Николая абсолютизировать право распоряжаться подданными коснётся также и вопросов чести. Своими указами и распоряжениями он фактически лишил дворян их прежней привилегии считать себя свободными людьми. Дуэли Николай считал «варварством», а слово чести полагал «мерзким». В 1829 году были ликвидированы полномочия офицерских собраний выносить приговоры по делам чести, а чуть позднее в «Своде законов уголовных» и «Военно-уголовном Уставе» поединки уже рассматривались в качестве особо опасных преступлений. Конечно, не волей одного Императора менялись в государстве условия социального бытия, но он приложил немалые усилия, дабы укоренить в обществе новые порядки и привёл к управлению именно тех людей, которые активно способствовали таким изменениям.
Умение «казаться, а не быть» во многие времена привычно значилось в числе правил хорошего тона, и романтический век здесь не исключение. Как говорил по этому поводу большой знаток человеческих страстей и стремлений Бальтасар Грасиан, «всё ценится не за суть, а за вид. Иметь достоинство и уметь его показать – двойное достоинство: чего не видно, того как бы и нет». Протекция влиятельного вельможи значила куда как больше, нежели истинные достоинства соискателя, на балы и танцевальные вечера, подчас, тратились последние деньги, а отказаться от места за карточным столом было равносильно признанию в собственной финансовой несостоятельности, это при том, что за один вечер нередко проигрывались целые состояния. «Отвратительной аристократической спесью», по выражению барона де Кюстина, было пронизано «большинство самых влиятельных дворянских родов России», от которых фамилии помельче очень старались не отставать…
Безусловно, когда лица сокрыты масками, а поведенческие мотивы обусловлены ролью, особое значение приобретают правила игры этого социального маскарада. Такими правилами, создающими видимость приличия, во все времена являлся строго регламентируемый порядок и форма обхождения, иными словами – этикет. Этикет включал в себя множество общепринятых условностей и выражался, прежде всего, в соблюдении культуры речи и межличностного поведения.
Давайте посмотрим, что писал об «les convenances» [2] Les convenances – видимость приличия, (франц.)
в александровские времена Александр Иванович Герцен: «…кто знает, что у кого на душе; у меня своих дел слишком много, чтоб заниматься другими да ещё судить и пересуживать их намерения; но с человеком дурно воспитанным я в одной комнате не могу быть, он меня оскорбляет, фруасирует; а там он может быть добрейший в мире человек, за то ему будет место в раю, но мне его не надобно. В жизни всего важнее esprit de conduire [3] Esprit de conduire – умение себя вести, (франц.)
, важнее превыспреннего ума и всякого ученья».
Впрочем, социальная игра в приличия была характерна не только для эпохи, в которой рос и воспитывался Пушкин, такое не в диковинку было и прежде. Хотя тут нам был важен не сам факт всеобщего лицемерия, а его реальное наполнение и духом, и буквой романтического двоедушия. «Я сам обманываться рад», – писал много позже Александр Сергеевич. Да разве только один Александр Сергеевич!
Социальные изменения в российском обществе, вызванные проникновением западных идей и философских воззрений, вместе с появлением собственных теорий реформирования всех сфер общественной жизни, таких, например, как проекты Сперанского, не могли не отразиться на духовной жизни государства, на мистических и религиозных поисках многих думающих людей того времени. Как естественная реакция на невежество клира и чрезмерный догматизм официальной церкви стало широко распространяться масонство и религиозный мистицизм. Под появившимся термином «фармазонство» (вольнодумство) подразумевалось не только утверждение свободы разума или скепсис в отношении к официальным верованиям, но и мировоззренческая установка к поиску истины через сверхчувственное общение с абсолютным предметом познания всего сущего. Такие издания как «Сионский Вестник», «Русский архив» и «Русская старина» являлись проводниками религиозно-мистических взглядов и имели широкую читательскую аудиторию. В обществе появляется мода на мистицизм, который, в свою очередь, спровоцировал эволюцию религиозных воззрений и имел большое влияние на нравственное развитие, меняя даже линию человеческого поведения. Разговоры о пришествии Антихриста, о недавно вошедшем в научный и светский обиход магнетизме, о призраках и фантастических сущностях стали делом вполне обыденным; в эпистолярии той поры можно встретить немало строк, посвящённых таинственным явлениям и чудесам. Да что там досужие пересуды в «обществе», сам Император Александр был больше увлечён оккультизмом, нежели предан каноническому православию. Хорошо известно об его покровительстве западным мистическим сектам и о живом интересе Императора к их учениям.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: