Екатерина Полянская - Метроном

Я сюда пробилась сквозь толщу лет,
Чтобы к отражению своему
Подойдя, понять: это ни к чему.
Никого здесь нет, ничего здесь нет.

Ни обрывка смеха, ни пары слов —
Безвозвратно на вахту сданы ключи,
Только, может быть, иногда звучит
В коридорах эхо моих шагов,

Да сквозняк, свернувшийся за спиной,
Вдруг шепнёт: «…ты маску забыла снять…».
А на зеркало нечего мне пенять —
Не оно шутовству моему виной.

Меж немого праха – поющий прах —
Вышла вон, и вновь стою на ветру.
То ли, впрямь, везде я не ко двору,
То ли просто тесно мне при дворах.

Ну, так что же – список моих потерь
Смыло время – чистое, как вода…
– Извините, девушка, вы – куда?
– Я – отсюда.
Я закрываю дверь.

Ветер, спокойно дышащий за спиной,
Тихо колышущий сонные занавески,
Вдруг разворачивается – шальной,
Неудержимый, резкий.

Вот он кружится, закладывает виражи,
Сломанной веткой иероглифы чертит,
И налетает, и яростно треплет жизнь,
Балансирующую над смертью.

Лишь на мгновенье
бегущей воды коснулась
тень стрекозы

Ящерка дремлет
на золотистом стволе.
Ах, не спугнуть бы!

В небо взглянула,
над крышами – пустота:
стрижи улетели.

Пьяницы в сквере
крошат хлеб голубям.
в городе лето.

В солнечной луже
купаются воробьи,
плывут облака.

Солнце и ветер:
в питерском дворике
шепчутся тени.

Ветер и дождь:
под мокрым карнизом
спряталась птичка.

Ветка дерева —
совершенство творенья
в каждой линии.

Чайная роза
на фоне серой стены —
пасмурный день.

Вновь липа цветёт —
Золотистая радость
Коснулась меня.

Весь распушившись,
чирикает воробей —
желторотый ещё.

Старая груша
снова цветёт по весне,
жизнь истекает.

Крики ласточек
над крепостью в вышине —
утро в Изборске.

Сумрак прозрачен,
в реке отражаются
небо и время.

Лес перед дождём
притих и прислушался:
трепещет осина.

С тихим шелестом
первые листья летят —
осень вздохнула.

На зимнем небе
тонкой кистью рисунок —
ветви берёзы.

Я говорю: «…коль будем живы, то…»,
А он – хохочет: «Да куда ж деваться?
Рассчитываю эдак лет на сто,
И раньше не намерен я сдаваться.

Я строю дом для всей своей семьи,
И вам – ремонт… Заказов – до хренищи!»…
А за окном ноябрьский ветер свищет,
И выдувает время. Дни мои

Летят, как листья. Но в его руках
Кипит работа, мир преображая,
Рассеивая мрак, сметая прах,
Как будто нам ничто не угрожает,

И смерти нет, и горе – не беда,
И мы тут – не случайны, не мгновенны…
Я говорю: «Так будем живы, да?» —
И он смеётся: «Будем непременно!».

Я уважаю классиков,
преклоняюсь перед их мудростью,
восхищаюсь талантом,
глубиною слова и мысли,
ужасаюсь предвиденью.
Эти глыбы, эти тома
непостижимы,
всегда адресованы вечности.
Однако же, я их читаю
внимательно и серьёзно,
ведь я же – не варвар,
ведь я размышляю
о мире,
о людях,
о космосе внешнем и внутреннем,
о безднах
внутри самого человека,
и много ещё о чём,
поскольку
«cogito, ergo…»,
ну и так далее.
И, всё же, когда мне плохо,
плохо по-настоящему,
плохо без оговорок,
тогда,
словно в детстве,
я снова в руки беру
незатейливую,
простую до примитивности,
но такую чудесную
книжку
про капитана Блада.

И снова хочу жить.

А яблоки всё падают в саду,
И хилый мальчик, надрывая спину,
С религией и совестью в ладу
В свинарник тащит паданцев корзину,
И думает о чём-то на ходу.

…Чуть не забыл нарвать для кур травы…
Мать часто говорит: «в труде награда
Для сына бедной фермерской вдовы».
А дядюшка твердит, учиться надо…
Ах, если бы! Но мать права. Увы!..

О, если б можно было! Не играть
Он стал бы – это скучно, бесполезно —
Читать и механизмы собирать,
И Божий мир, безмерно интересный,
Всю жизнь в себя по капельке вбирать,

Рассматривать и размышлять. Ему
Уже открытых истин явно мало.
Когда бы можно было самому
Всё постигать! Вот яблоко упало,
И, как всегда – отвесно. Почему?

Но что за шум донёсся со двора?
Чьи лошади привязаны к ограде?
Ведь дядя был у нас позавчера…
Да, снова он. На мать сурово глядя,
Внушает ей:
– Послушайте, сестра,

Учиться парню надо, вот вопрос!
– Учиться, братец? Господи, помилуй!
Вы это, братец, видно, не всерьёз!
Ведь мы бедны… Бери-ка, Айзек, вилы,
И – марш на скотник убирать навоз.

– Но я договорился: будет он
Зачислен в колледж Троицы бесплатно.
Мальчишка удивительно умён!
Сестра, он нас прославит, вероятно,
Когда в науку будет погружён.

– Ну, коль бесплатно… я согласна, брат.
– А вместо платы будет он трудиться:
При колледже конюшни есть и сад…
Скажи, племянник, ты готов учиться?
– О, дядя! Да!
– Ну что ж, я очень рад.

Теперь же едем. Собирайся. Жду.
Смотри, учись старательно и честно,
И – веруй в Бога, да в свою звезду…

…И – в яблоко, что упадёт отвесно
В пока ещё неведомом саду.

Прогресс приходит постепенно:
Не знали люди слова «гены»,
И говорили: «Несомненно
В нём есть фамильные черты».
Но, отдавая дань природе,
Монах горошек в огороде
Растит, и вот уже выходит
Генетика из темноты.

Да, Мендель изучал горошек,
Смотрел на кроликов и кошек,
Лепил мозаику из крошек,
Прикидывал туды-сюды.
А если б род аристократа
Он изучил, то, вероятно,
Продвинулись бы многократно
Его научные труды.