Денис Коюшев - Лампады зажигает небо

Шептал мне ветер песни неба,
И пели звонко соловьи.
Я ждал победы, а не хлеба,
И плакал страстно, до зари.
И вспоминал объятий сладких,
И поцелуев терпкий мед.
И теплых рук твоих, и мягких,
И глаз холодных, чистых лед.
И сам с собою я сражался,
И побеждало вновь добро.
Я в небе чистом искупался,
И бездне плавил серебро.
Потом молчал и, сострадая,
Взывал и к духам, и к богам,
И в мирозданье, проникая,
Весь мир сложил к твоим ногам.
И снова золото ржавело,
И вечность в миг, преобразив,
В ночи лишь сердце заалело,
Огнем своим людей пронзив.
И снова праведник сражался,
И пал как нечестивый сын,
А нечестивый возвышался,
Не ради праведных седин.
И рыцарь шел на зло войною,
Но сам не понял – зло лишь в нем.
И боги увлеклись игрою,
Всех увлекая в смутный сон.
И скорпионы наступали,
И пела звонкая труба,
И легионы в бой вступали,
Во имя правды и добра.
А кто – то пел и веселился,
И кто – то плакал и рыдал.
В кого – то пьяный бес вселился,
А кто – то, просто умирал.
И в песнопеньях мирозданья,
Где все рождалось и цвело.
В одно мгновенье умирало,
И на всю вечность ожило.
Я закрутился в вихре сильном
Сует и жизни, и судьбы,
И крест мой был мне непосильным,
Но бог не выслушал мольбы.
И боги страстно ликовали,
Не вспоминая никого.
Забывшись, люди пировали;
Остатки съело воронье.
И молча, страсти, предаваясь,
Все люди жадно ели жизнь.
Вином холодным, упиваясь,
Забыв про глаз, застывших, синь,
Верховный Бог – судья, вершитель,
Устав смотреть на сонмы бед,
Стал самодержец и воитель,
Из мира сделав всем обед.
И завершилась цепь событий:
Уже молчат колокола.
И нет русалок, и наитий,
А души мелят жернова.
Молчит межзвездная пучина.
Ну, а вокруг лишь пустота,
не поможет здесь вакцина,
И не поможет суета.
Исчезло все, над бездной темной;
Летает божий дух во мгле.
И мир бескрайний и огромный,
Вновь зародится в пустоте.
И снова загудят народы,
И снова птицы полетят.
Поднимут волны славно воды,
И звезды в небе заискрят.
Все повторится, так по кругу:
Летит весь мир куда то в даль.
Рождаясь, снова умирая,
Несет и радость и печаль.
И после смерти возрождаясь,
Так вечен мир – круговорот,
И дух везде, переплавляясь,
Находит свой священный грот.
Очаг и близкие созданья —
Все это было под Луной.
В любви безумные признанья,
И встречи яркие с тобой…

***
За туманом морей и небес:
В предрассветной серебряной дымке.
Я узрел заколдованный лес,
Находясь в жизни каторжной ссылке.
В нем я видел чудесных зверей:
Лев крылатый и змей однорогий,
И дубы среди чистых полей,
И священный орел одинокий.
И в мерцании звезд за рекой
Я увидел далекие страны.
Океанов просторных прибой
Миражей разноцветных обманы.
Кто – то пел на свирели своей
Птицам, небу, созвездьям и людям.
Среди золота чистых полей,
Отдавая себя в руки судьям.
За туманом морей и небес,
В предрассветной серебряной дымке
Я узрел заколдованный лес,
Находясь в жизни каторжной ссылке…

Три тысячи лет я падал вниз,
И птицей летал над священной горою,
И город просторный в развалинах был,
И плакало небо горячей слезою.
И черные тучи, седые леса,
А некто, прикрывшись плащом, забывался,
Гудели вокруг лишь святых голоса,
Покров всех небес предо мной закрывался.
Я шел по шипам, и терновый венец
Мне голову больно пронзал до сознанья.
Любил ли меня мой жестокий Отец?
Нужны ли кому – то святые признанья?
Я грешник святой перед миром,
И мир предо мной как святилище тайных молитв.
На сердце мишень, я стою перед тиром,
И жизнь предо мной состоит лишь из битв.
Три тысячи лет я к богам поднимался,
Молился и плакал, страдал, песни пел.
Всю вечность мой дух над собой возвышался,
И прах мирозданья вкушал он и ел.
Казалось и жизнь пролетает, и небо хохочет,
И жадность пылает в глазах у людей
А Зевс громовержец тенями грохочет,
Внушая народам безумство идей.
муза оставила лиру поэта,
А нимфы распяты везде на крестах.
В глазах у людей не увидел я света,
А только лишь золото в грязных перстах.
Их грязные рты, золотые утробы
Кресты в туалете, духовная вонь.
То Каина дети, потомки из злобы
Себя обрекают на вечный огонь.
Три тысячи лет между небом и прахом;
Обычно – как все, я не жил никогда.
Был скован слезами и каторжным страхом,
И видел, как падала с неба звезда.
Пытался искать то, что было со мною.
Врага находил в отраженье своем.
И время летело вокруг чередою,
Задумчивых лиц в окруженье моем.
Я падал, сражался, опять поднимался,
Не жил я, как все, ради сладостных благ.
Как змей на углях я всегда извивался,
Но помнил любви поцелуй на устах.
Под масками спрятаны странные лица:
Вся жизнь карнавал из заблудших людей.
И души у них из песка, а не ситца:
Они поклоняются груде идей…

Забыв томительные страсти,
Недугом тяжким утомлен,
Я вспоминал свои напасти,
Как – будто бы чужих времен.
Мои страданья, наслажденья,
Все пало в вечность, в никуда.
Туман, дурман и наважденье —
Полночной жизни суета.
И колдовство разбитой чашки,
И мука тающих следов,
И стали блеск крылатой шашки,
И тени мрачные врагов.
И все минуло в одночасье:
Простор и небо, и покой,
Народ и смута, самовластье,
И я, просторных рек изгой.
Не возвращаясь к ожиданью,
Спешу наполнить свой бокал.
Спешу к любовному признанью,
На хладном бреге мрачных скал.
Я переполнен наважденьем;
Минуты страсти и любви
Не одарили нас сомненьем
Во имя радостной зари.
С тобой я счастлив был когда – то,
И пил любви вино, до дна,
И была жизнь моя богата,
Как время сказочного сна……
Забыв томительные страсти,
Недугом тяжким утомлен,
Я вспоминал свои напасти,
Как – будто бы чужих времен……

Песчаный, времени, просторный океан.
Я утонул в тебе когда – то, просто,
И погрузился, в миражей, обман.
Как фокусник и маг – граф Калиостро.
В безумии ночей, в разорванных сердцах
Я видел смерть, летающую рядом.
И в честных людях, как и в подлецах,
Глаза, пронзенные смертельным, тяжким ядом.
Никто не застрахован, все больны,
меч времен разит направо и налево.
И выбирать судьбу, мы не вольны,
Просить на паперти подать кусочек хлеба.
Но время погружает нас в покой;
Мы засыпаем, забывая беды.
Хотя добро и машет нам рукой,
Мы помним лишь вчерашние обеды.
Мы продаем любимых за гроши,
Смеемся над убогими мечтами,
И копошимся в жизни, словно вши,
Чужими умываясь лишь слезами.
И время расставляет по местам:
Того, кто прав был, кто был ненавистен,
И мы идем по времени следам,
Разыскивая знак забытых истин.
И ненависть горит в чужих глазах,
И радость попирает неба своды,
И мать хоронит дочку вся в слезах,
Так, не поняв жестокости природы.
В песках времен мы тонем, как и все,
И в нас поют забытые преданья.
Мы молимся небесной бирюзе,
Желая в жизни избежать страданья.
Печать времен – клеймо или награда?
Свирепый демон или ясный свет,
Или несокрушимая преграда,
На все вокруг мы не найдем ответ!