Владимир Ерогодский - 20 грамм пустоты

Молю, надругайся! Впредь дни не видны!»

«Ты слово за словом ведёшь меня к бездне…

Я – зритель, но худший: ты – гимн чистоты!

Пощады! Иль свет вдруг в душе моей треснет!

Украл мою роль: c нас велеть должен ты!»

И снова туманы на крае минуты.

Он кичился тенью столь мудрой тщеты,

В её взгляд бездонный искал парашюты;

Дрожала вслед волнам, рвалась на-мечты!

Так громко дышала, как тронута смертью;

Старт фраз перережет кинжалом стыда!

Он – в драме тонул, мир – молчаний был верфью,

Предательски раем искрилась вода!

«Нет, больше не в силах скрывать правды подчерк!

Поэзия – ты! Быть с тобою – романс!

Ах, властность средь грации рук многоточий,

С них капает нежность! Похожа на шанс!

О, сжалься, хоть раз дай скроить тебе крылья:

Отсутствие их – кульминация лжи!

Лишь ради тебя этот мир бы простил я,

Меня наконец наяву расскажи!

В мильярдах излучин портрет героини,

И в каждой детали – столь громкий рассвет!

Характера вдаль арабески ходили!

Да, кроме тебя, в мире женщины нет!»

«Одна тщится быть ей, смотри – пара слева,

Румянцева Юля, подруга… вчера.

Теперь – для меня ножевым став припевом,

Прохожих лобзает моралью… с одра.

К словам твоим шепчет могилу контрастом…

Их смех о тебе, оба зрят мертвеца;

Пока ты парил серенадой напрасной,

В экстазе злорадства дошли до-конца.

Намёк сосчитай и беги с притч абзаца…

Всё выше боюсь уничтожить тебя:

Иллюзией пьян и так рад не спасаться,

Скандалом манжеты уже окропя!»

«В-смех шторм клеветы осушаю сквозь пальцы…»

«Но истина – масть ядовитого льда!

Ты нам не простишь, что мог так ошибаться…

Я шуткой смертельной запомнюсь тогда!»

«С собой ты строга, как мудрец, но ошибкой:

К прощенью цветут миллиарды причин,

А если их нет, то скажу фразой липкой:

Всяк шаг божества – эталон вне витрин!

Ах, выдохни ж фальшь от кулис сей легенды,

Я душу твою вновь укутаю в рай!

Коль шла не в блаженстве, мы все здесь бесследны,

А я – вовсе мёртв; в-жанр воскреснуть мне дай!

«Нет, ввек решено, длань утопит и блики!

От искренней лести любимых икон

Наотмашь сбегу! Лик в грехов мозаике!

Смертелен для всех океана поклон!

Себя ты предаешь политичностью неба,

Разучишься танцу невинности в-сны;

Не стань самовольно-послушным! Не требуй

Моих откровений: цинично-просты!»

«Не слушал, прости: твоих глаз децибелы

Взорвали меня вдохновеньем в-узор;

Паролем зашил фатализм чёрно-белый,

Цвета я впервые познал в-приговор!»

«Жаль; власть Красоты реализм уничтожит,

В строй чопорных шахмат врисует кадриль!

Хочу быть с тобой и сбежать хочу тоже…

Диктантом молчаний возьмём дважды быль!»

Влюблялся. Чувств снег. Амфибрахием боли.

Свет пауз. В глазах симфонический стон.

Её веер бился в-такт сердцу. Сто «что ли».

И шансов лежал револьвер на-потом.

«А кстати, зачем холст фиктивным жуирам

Явленьем столь щедро испачкала ты?»

«То – траур помолвки, развода с всем миром;

Безвременной точкой кончаю мосты!»

«Ты гром прошептала. Внезапность. Осколки.

Секунды теперь – наконечник иглы!

Мне как-то бездарно… лица способ долгий…

А ноты погасли, терпеть не смогли…»

«Ну вот, доказал, что – порыв, что – мечтатель.

В мазках эйфории забыл тень жены!»

«На драме женат я, ища выключатель,

И ложа границы, к слезам, сожжены!»

«Ха-ха, в этой фразе зрю памятник злости…

А вон к нам стекает рельеф жениха!»

«Поэт онемел; мне на гроб шутки бросьте!»

«Серьёзно, то – он. Ждать ли лужу стиха?»

«Им с Зеркалом бы расходиться врагами;

Как тронуть посмел невесомый цветок?!

Хор скульпторов лик сей творил, но ногами.

И дьявол заплачет со мной между строк!

С собой – лицемер, а других видит редко…

В тебя снисхожденья прольёт преферанс,

Ты выскажешь душу, он скажет: «кокетка»,

Он разума перлы стряхнул б с тебя в-шанс!

Ты – музыка, он – в жизнь не понял б и шума.

Чтишь тюль кружевных лабиринтов страстей? —

Ножом через них он спасался угрюмо!

Он – ввек заготовка к мольберту людей!

Венчайся с бездомным, с убийцей иль с мёртвым:

Им мало осталось – осталась душа!

Шрифт рук филигранных не делай же стёртым,

Слепцу не достанься! Я рушусь дрожа!..»

«Ты меток некстати, болят переулки;

Будь критиком он, мы – безумцы тоски.

Но нужно прощаться. Рисунок был чуткий.

На крае могилы знакомства – в-мазки!

Прощаю, хоть не в чем… Забудь. И спасибо.

Я – звонкий мираж, меня впредь не зови.

«Ужель ты казнишь все счастливые „либо“?..»

«Резоны таю. Вот и смерть визави!»

Миг. Жадность руки, равнодушно-тщеславной.

В объятиях рамки пропавшей мечты.

Спины её пламя. Маяк тонет плавно.

Стук сердца… Ушибы – помпезны, прочны.

Вздох. Мрачные сгустки бездарности. Люди.

Здесь вечности чувство. Колода секунд.

Он лёжа стоял столь стремглав. Топь прелюдий.

Он залпом дышал. Многоточий был фунт.

В-такт волнам рывок. Пластилиновым шагом.

Навеки за ней. Фабул брошен клубок.

Случайный танцор. «Буду паузы лаком.

Безмастный валет здесь не вёл даму строк?

Сошли? Отплываем?!» Свой лик сбросил в море.

Беспамятство. Брег. Ливнем ломаным дрожь.

Десятки статистов. Тщета в их узоре.

Записка парфюмом; на радость похож.

Предательства прятки. Шоссе. Экипажи.

Портреты не тех. Натюрморт остальных.

Сжимал в кулаках шансов красную сажу.

Кричать опоздал. Запер взгляд. Путь затих.

Ком рваного бега к бездонной афише.

Фильм мыслей о цвете финала надежд.

Воскрес восвояси. Драм радуга тише.

Есть привкус эфира в открытии вежд.

Вслух душу читал до форзаца квартиры —

Дверь в бланк суицида закрылась за ним.

По стенам скользили в-злость взгляда мортиры…

Спастись кабинетом. Надеть псевдоним.

Вокруг – фолианты любимых бессилий.

Средь трупов утопий. В этюдах зеркал.

И снов незаконченных бриз тёк из лилий.

Здесь музе сегодня лицо дописал.

Прилежный мертвец. Вспять неделя чистилищ.

Термометр контекста скандировал ноль.

Ниц Бог обрушался. В душе – жанр училищ.

Лик Лизы стирал с панацеи пароль…

Рассвет. Плывёт берег её выступленья.

Ремейк кислорода. Катарсиса мел.

Зла щедрость, коль рушишь надгробье терпенья.

Дождаться «себя» – всех походов предел!

Жену замечать антиподом поэмы.

Средь улиц встречать баррикады из лиц.

Коктейли рутин. Платоничны измены.

Свиданья в страницах. Элегии птиц.

Финальный побег в облаках вдохновений;

В улыбках дотла обвиненья Жены;

Иронии кость ей бы бросить. Презрений

Достойна. Сдержался. Злорадно-нежны.

По мыслям – смычком. Камуфлетами грусти.