Наталья Хегай - Астерион и Хара Гончие Псы

Раскинув карты, в лабиринт вступаю,
Вновь привлекая жемчуг жгучих слов.
Два лоскута причинами сшиваю,
Вхожу в твой Мир – Узорчатый Покров.

На руне Перт рукою начертала,
Дождём пролилась до жемчужных строк.
А утром тень моя звездою стала…
Ты удержать мой смех опять не смог…

Помпеи, красное платье к лицу оказалось тебе.
Везувий – венец проклятья – горел ярким светом во тьме.
О счастье святом мечталось – в веках возрождённая ветвь.
Лишь горстка пепла осталась, и руной на коже – смерть.

А в Храме молили Бога, просили хоть горсть тепла.
Исполнил желание… долго горели от жара тела…
И люди при свете бились во имя безликих идей.
Безумные лики двоились, и крона без сильных ветвей…

Помпеи сгоревшей птицей коснулись ладоней моих…
Смерти серые лица беззвучно – для нас двоих…
А там, далеко над морем, звезда взошла над Землёй —
Великим воскресшим горем под строгой остывшей луной…

Прости меня, Дочь Вселенной! Тебе не успел сказать,
Что мир мой рождён Селеной и Смерть мне родная мать…
За гранью Миров бездонных я буду искать пути…
И… в складках узоров чёрных так сложно тебя найти…

Голос ночи – в ладонях у прошлого.
Локон лета – сожжённой травой.
Вуаль… ветрами взъерошена…
Летит в бесконечность за мной…
А я… укрытая рунами,
Сожгу сто печалей своих.
И камнями острыми лунными
Украшу пороги Земли.

Но в миг, потерянный временем
И загнанный в перстень огня,
Я с Волчьим Небесным Племенем
Раскрою секрет Янтаря…
Осколком, упавшим с рассветами
На грусть обреченных полей.
И… золотыми монетами
С остывших осенних ветвей —
В пространство неповторимости,
Сошедшее в плоскость планет.
И зимней неуязвимости,
Укрывшей собой белый свет.
А дальше? Спиральными косами
К основам – истокам Земли.
Зашитыми в складках вопросами —
Туда не плывут корабли…

Там девочка с бантиком розовым
забытая – ночью и днём…
С вселенскими яркими грозами
Рисует картинки углём.
И профиль знакомый… ресницами
Коснулась моих журавлей.
Укрыта планета границами.
Во снах лишь я счастлива с ней…

Я себя обманула, надев красно-лунное платье.
И взошла на вершину, где облако тихо качнулось.
Созерцатель Жемчужин – сильнее немого проклятья —
Протянул ко мне руки – и я в белом шёлке проснулась.

Я ходила по снам, раскрывая запретные двери.
Рисовала грозой, обнажая красивые плечи.
Прорицатель вдохнул в мою синюю вечность: «Поверю!»
Кашемировой шалью упал предначертанный вечер.

Ни о чём не жалея, вступила на лунный отрезок,
Отрезвляя желанья, вдохнув чистоты зазеркальной.
Ветер в море упал и с волной был отчаянно дерзок.
Нота тайных причин оказалась сегодня прощальной.

Ни о чём не жалея, тебя отпускаю в пространство,
Где не будут смотреть глубоко звёзды взглядом печали.
Осень скинет с ветвей золотое в прожилках убранство.
В Храме Новой Зари
серебром распишусь
на скрижали…

Над Морем Радости я чайка белая.
Мне верность кружевом, и с ветром смелая.
А море ластится волной игривою —
На берег каменный волшебной гривою.

Давно ли девою на берегу морском
Искала камешки, чтоб ворожить тайком.
И надпись рунами, и солнце блёстками.
И ты, навек родной, – штрихами жесткими…

Но мир недолог: здесь ветра суровые.
И получила весть – тона багровые…
Жестоких судеб строй войной изрешечён.
В глазах твоих покой, но жизнью – обречён…
И слёзы девушки не помогли в беде.
Прозрачный образ твой… круг зыбкий на воде…
И руки крыльями вдруг обернулись вмиг.
А голос девичий – навеки чайки крик.

Не спас бронежилет:
Пуля была умней…
И мысленно я за ней —
Наткнулась на твой скелет…

Были смелые ночи,
Гуляли с тобой до утра.
День вспоминать не хочет.
Я пью боль твою до дна…

Странно: солнце на небе,
Улыбки людей. На песке
Следы, что рисует небыль…
Хрустальный бокал в руке…

Хрупко – на память браслет,
И столько шагов в пути,
И я без тебя пройти
Должна две тысячи лет…

Злобная меткая пуля
Решила за нас двоих…
Тепло на руках твоих —
То, что тебе вернула.

Целуя, рисуя, любя,
Касалось тепло ладошки.