Светлана Иванова-Шипилова - Ароматное лето

Есть край цветущий, трёхозё́рный
чуть-чуть к востоку от Москвы,
животворяще-озарённый…
Побудьте там хоть раз и вы!
Впитайте дивное сияние,
вдохните глубь и ширь озёр, –
и вновь свободное дыхание,
и зорче глаз, и слух остёр –
в объятьях девственной Природы;
под колокольный перезвон
прозрачные струятся воды, –
и снова дух ваш обновлён.
Здесь хочется ходить кругами,
не только плавать-загорать…
А если месяц над волнами –
часами можно так стоять:
молиться, плакать, созерцая
восход, зенит и вновь закат,
луну и солнце провожая,
дарить волнам прощальный взгляд.

Чёрно-белое соли́тие!
Кто границы очертил?!
Кто акафисты и ли́тии [5] … акафисты, литии – намёк на стоящую на берегу Белого озера Церковь. ,
точно ладан, воскурил?

Славьтесь вы, озёра-братия!
Омывайте берега,
в неразомкнутых объятиях
подпирая облака…

На высоком зелёном холме
словно белая Лебедь,
Церковь Божья в лучах и во тьме
ярким куполом светит.
Церковь Матери Божьей Успение
чудотворный образ хранит –
всем на радость, на удивление –
Там Коси́нская Матерь [6] Коси́нская Матерь – здесь и далее в стихотворении «Молитва БМ Косинская» им.в виду чудотворный образ Моденской (Косинской) Божией Матери, который находится в Храме Успения в Косино, на берегу Белого озера. Её память совершается 3 июля. стоит.
В этом Храме вовек пребывает
неизбывной отрадной святыней…
Вразумляя нас, наставляет,
утешая нас, исцеляет
и Звездою Великой сияет
нам во веки веков и доныне.

Три озера – дивной громадой –
два вместе слились, как одно –
так с Белым здесь Чёрное рядом;
Святое подальше – оно

сверкает серебряным блюдцем
сквозь кудри зелёных болот…
К нему так и тянет вернуться,
войти, освежиться, проснуться,
окрепшей душой встрепенуться –
кто был там, тот снова придёт.

Мати Богородице Косинская,
Склоняюсь я смиренно пред Тобой,
И в радости молю, и со слезинками –
Да ниспошли нам счастье и покой!

Из итальянской солнечной Моде́ны [7] Икона Божией Матери «Моденская» была привезена графом Б. П. Шереметьевым в 1717 году из итальянского города Моде́ны Петру I. В память своего недолгого пребывания в Косино Пётр I подарил этот Святой Образ Церкви Успения Богородицы, поэтому икона стала называться «Косинская».
Ты Промыслом великим отдана,
Чтоб вызволить из тёмного нас плена,
Чтобы спаслась Тобою вся страна!

О, буди путеводною звездою
И нашепчи заветные слова,
Не разлучайся, Матерь, ты со мною –
Гори, свети, всегда во мне жива !

Пути мои, сердца любимых, близких
Покровом ты лучистым охрани,
С озёрных вод и берегов Косинских
С любовью на детей своих взгляни!

Плещут волны голубые,
серебристо-озорные,
шелковисто-завитые –
плещут, блещут и поют…

Ни тоски они не знают,
ни от бед не убегают,
лишь журча и замирая,
по лугам зелёным мая
бесконечно вдаль текут.

Оживите душу, волны,
подарите мне покой,
чтобы дух, стремленья полный,
не боялся туч и молний,
рёва страшной преисподней –
и летел бы ввысь стрелой!

Ароматное, свежее, спелое –
землянично-смородинный глянец,
а зеркальное Озеро Белое
осветил золотистый багрянец.
И любуюсь я ало-малинным,
необъятно широким закатом,
провожая его длинно-длинным,
очарованно вспыхнувшим взглядом.

Луна, как яхонт драгоценный ,
над гладью озера скользит,
и, девой гордой и надменной,
красуясь, в зеркало глядит.

И ни гримасы, ни морщинки
на светлом девичьем лице,
но лишь подобие улыбки
мы разглядеть смогли в конце,

когда, сверкнув меж облаками
и снова в бархат затонув,
она царила над волнами,
уста насмешливо сомкнув.

Пусть сны тебе снятся, как « Песни без слов »,
нотой « си » в них си -яет небесный покров,
и аккордами светятся Солнца лучи –
горячи, как огонь, горячи…

А с другой стороны серебрилась луна –
одинока, волшебно-грустна…
И задумчивой флейтой выводит она
« Casta diva » сиреневым « Фа ». [9] Им. в виду знаменитая ария Нормы из оперы Беллини «Норма», вступление к которой исполняет флейта. Ария написана в тональности Фа мажор.

Луна, надрезанным лимоном,
в шелка озёрные вплыла,
и, проскользив по кудрям клёна,
нить золотую в них вплела.
Под этим клёном, замирая,
ловлю я трели соловья
в последний день Весны и Мая, –
и вновь поёт душа моя!

Как у светлой-пресветлой берёзоньки
разметались зелёные ко́сыньки,
развева́лись они, расплета́лися,
на холодном ветру рассыпа́лися…

Налетел на неё вихрь буйный,
вихрь злой, беспощадный, ненастный,
понагнул её стан белострунный,
как у лебедя, нежно-прекрасный.

И закапали горькие слёзоньки
из невидимых миру очей
у берёзки, у кроткой сиротоньки –
всё сильнее, звончей, горячей…

Но, пригретая ласковым солнышком,
улыбнулась сквозь слёзы она,
позабыв о страдании-горюшке,
что хлебнуть довелось ей до дна,

И воспрянула, вихрем не сломлена,
горделива, стройна и сильна –
воля к Жизни берёзке дарована
той Любовью, что дышит Весна!

Под окном моим расцветал каштан –
шелковистый каштан, остролистый каштан…
Исцелял он меня от кровавых ран,
от сердечных кровавых ран…