Светлана Иванова - Рожденный Водой [СИ]

Петух драл глотку уже добрых десять минут. И кой черт побудил Академию завести это пернатое чудо? А ведь селяне до сих пор свято веруют, что петух этот сгинул в лесу. Или прибрал его леший, и ходит он у него на службе, пока сам в суп не запросится. Я же каждый день желала этой участи горланящему негоднику. Лучше уж леший пусть мучается, чем уставшая студентка. Привыкшие к сельской жизни сокурсники совершенно не обращали внимания на подобный способ пробуждения, продолжая спать, накрыв голову подушкой. Но для выросшей в шумном городе это было сродни пытки будильником, чью кнопку нещадно заело и не отпускало уже на протяжении нескольких месяцев. Вздохнув в последний раз и удостоверившись, что старания петуха не пропали даром, я спустила ноги на холодный пол. По окнам забарабанил дождь, заставив неугомонный будильник скрыться в курятнике. Лучше бы он начался чуть раньше.

Слова Астина об Академии Магии оказались не просто пустым звуком.

Однажды, в середине зимы, в гордом молчании маг усадил меня на лошадь и велел следовать за ним. Три дня спустя мы спешились у кромки леса и углубились в самую чащу. Где-то притаились волки, соблазнившиеся бы скорее румяной девицей, чем вечно изголодавшимся худым стариком, евшим как не в себя. Но к нам они выходить не спешили, наслаждаясь всеми эпитетами, что летели в адрес мага.

— Незрелому дитя не узреть своим скудным человеческим глазом всего того великолепия, кое я хочу показать! — прохаживаясь неровными кругами по очередной поляне, Астинезт в который раз пытался убедить меня в том, что такового требует некий замысловатый ритуал. А вот предположения, что мы все же заблудились, безоговорочно обрубались на корню. Оставалось только верить, следуя по пятам задумчивого мага. Позже все же оказалось, что старик нагло врал, скрывая проснувшийся внезапно склероз, но тогда, в лесу, слова его звучали весьма убедительно. Академия выросла, словно из воздуха. Мы почти уткнулись носами в каменные колонны, меж которыми шли тяжелые железные решетки. За ними и возвышалось то величественное сооружение, коим величал его Астин.

На деле же это было двухэтажное здание с расходящимися в три стороны корпусами. По одному для студентов, преподавателей и работников, и, собственно, занятий. Для поступления оказалось достаточным просто смочь увидеть ее, что не было доступно людям, не имевшим никаких задатков магических способностей. Расположившись в опасной близости от Артемяга и Каори, в окружении маленьких сел и деревенек, отгороженных лишь лесом, Академия успешно оставалась незамеченной многие десятки и сотни лет.

Здесь помогал барьер, воздвигнутый и поддерживаемый учителями. Он-то и скрывал от посторонних глаз и ушей ее существование. А ведь студенты — люди отнюдь не тихие. Магию в Востаре не только недолюбливали, но и боялись. Хотя скорее нелюбовь и была вызвана паническим страхом при виде любого не укладывающегося в голове простого смертного действа. Именно поэтому обладателей магических способностей, решивших заявить о себе, было можно пересчитать по пальцам. Кто ж захочет рискнуть показать фокус, тогда как бывали случаи с летальным исходом? Никогда еще виселица или кол в сердце не украшали человека. Включая меня, студентов было всего десять. Разных возрастов и социальных статусов. Считалось, что в большинстве своем дар обнаруживался преимущественно у представителей низших слоев населения, тем самым получивших хоть какое-то превосходство над задравшей носы аристократией. Как и было сказано, жили студенты здесь же, в отдельном корпусе.

Территорию Академии позволялось покидать лишь на выходные.

Существовала вероятность, что можно добиться особого разрешения директора, чтобы уйти во внеурочное время, но еще никому не удавалось убедить строгого старика в безотлагательности своих дел. Но и тут находились свои подводные камни. Не все выходные обещали нам свободу, а лишь те, в которые не было назначено очередной генеральной уборки. По какой-то причине ее заставляли делать именно студентов, как основной источник всех беспорядков. Молодые люди преимущественно занимались чисткой конюшен, прополкой грядок или уборкой снега (смотря на время года, разумеется) и наведением порядка на территории. Девушкам же предоставляли возможность насладиться обществом швабр, тряпок и горы грязной посуды. И тут появлялась очередная проблема — девушек насчитывалось только три на всю Академию. Корпуса распределялись по жребию, хотя разницы в житие студентов и остальной части жителей Академии практически не было. Со временем я поняла, что лучше уж разделить участь парней, но директор оставался непреклонен. После известия о поступлении в Академию Магии, Фьеллис торжественно преподнес мне подарок — молодую кобылу, выкупленную в Хворьках. Перед свободными выходными, еще с вечера, я забирала Чернавку со школьной конюшни и отправлялась отсыпаться в дом эльфа, невзирая на возможное отсутствие хозяина. Путь оказался слишком долог, и по приезду удавалось лишь проспать весь день, после сразу начиная собираться в обратную дорогу. Но эльф не видел смысла в подобных приездах, а заодно и опасался за сохранность снедаемой мною провизии. В конце концов, он начал грозиться приобретением петуха, которого обучит кукарекать ежечасно, вместо кукушки в резных часах.

Зная любовь друга к крепкому и здоровому сну, я в этом сильно сомневалась, но все же решила добавлять к историям о злосчастном пернатом негоднике новые пугающие подробности. На всякий случай. Но столь крайних мер не понадобилось. После весенних паводков дороги размыло и подобные путешествия стали невозможны. Приезжать в Хворьки лишь бы встретиться с эльфом, разворачивать Чернавку и ехать обратно казалось неразумно. Как и все, чей дом не граничил с ближайшими территориями, я все больше времени проводила в Академии, погружаясь в горы книг и штудируя материал, надеясь, во что бы то ни стало, окончить обучение раньше. Директором Академии когда-то давно был назначен старик Власмир.

Маг в бессчетном колене, знающий все, но предпочитающий умалчивать большинство своих способностей. Поговаривали, что Власмир и являлся основателем сей Академии, но верить в это не хотелось, зная, как давно она была основана. Может иногда директор и выглядел — краше в гроб кладут, а слух его давно граничил с глухотой, но держался довольно бодро. Преподавали здесь лишь два учителя. Оддин — невысокий мужчина в возрасте. Волосы его еще не успела тронуть седина, а горящий взгляд подошел бы скорее юнцу. Учитель имел хорошо подвешенный язык и излишнюю словоохотливость. Посреди урока он мог зацепиться за любой заданный вопрос, уходя настолько далеко от темы, что позже и сам не в состоянии был вспомнить, с чего все началось. Что уж говорить о развесивших уши студентах.