Владимир Холодок - Плыл по морю хариус

Стас казак был, теперь он казах,
пуд украл всё святое из Стаса.
Где ты, хитрая мудрость в глазах,
где красивая линия таза?

Где упругие плечи и грудь?
Не найти даже с трёх их попыток.
Стас примерно такой как-нибудь
по Дахау гулял после пыток.

Лишь живот сохранил свой овал,
слава богу не шёл на убыток.
Как иначе бы я узнавал,
где есть Стас, а где Юра Копытов.

Пуд всю смелость украл и живёт,
всю активность украл этот пудик,
ходит, топчет сырое жнивьё
и по Риге гуляет, как пудель.

Вон он в Риге, причём, не один,
с ним от женщины пуд, вот так чудо!
От какой – разберися пойди.
Просто ходят по Риге два пуда.

Пуд от Стаса без Стаса, как плут,
черношариком, живчиком вьётся,
у него ничего не сопрут,
сам сопрёт, если кто отвернётся.

А вот Стас без него, без пуда,
всё молчит, как четыреста рыбин,
раньше парнем он был хоть куда,
а теперь хоть откуда пришиблен.

Да и пуду не сладко, ведь пуд
в одиноком томится разгуле.
Гнётся Стас от бессилья, как прут,
и его хулиганы разули.

И тогда Стас сказал: «Милый пуд,
возвращайся ко мне в мозг и в руки
и взбодри, как Верхнейвинский пруд,
где купаются стайкой старухи».

Плюнул Стас на тревожную жизнь,
пуд вернул по уму и по весу
и чужой прихватил он, кажись,
стал, как прежде, тяжелым повесой.

– Нету цвета лучше –
белый с голубым,-так сказал ей Гуччи
голосом седым.
Может, этот случай –
лучший из чудес –
позвонил сам Гуччи,
прямо, как с небес.

Припев:
Гуччи, ты такой могучий,

Разгони мне тучи,

Тучи среди дня.
Гуччи, я не знаю круче,
Ты меня не мучай,
Забери меня.

У неё наследство –
это нету средств,
и в Сибири детство –
лучшее из детств.
А подружек сколько
Бьются в эту дверь.
В Дом модельный только
Пригласи, поверь!

Припев.

Метод проб – ошибок,
а другого нет.
Мотыльки – модели
бьются в этот свет.
Ну а как иначе?
нужен только взлёт!
Бабочка – удача,
может, повезёт.

Припев.

Мечтает женщина про то,
что будет что-то:
подходит в шляпе и пальто
Кутуньо Тото.
Не просто кто-то –
Кутуньо Тото.

А вот под ручку на концерт,
гала который,
её ведёт почти что сэр –
Филипп Киркоров.
Не тот, который…
а сам Киркоров.

Ей снова будто двадцать пять,
и там под ивой
она целуется опять
с Монтаном Ивом.
Да так игриво,
с Монтаном Ивом.

А вот она заходит в дом,
любимый дома, –
в руках шампанское со льдом
у Хэнкса Тома.
Прекрасно дома
у Хэнкса Тома.

А этот взял открыл «Бордо»
в стогу на поле,
она в руках у Бельмондо
у Жана Поля.
представьте, в поле
у Жана Поля.

И молодёжная мечта
необходима:
стоять в обнимку – красота!
С Биланом Димой.
Необходимо –
с Биланом Димой.

Ну и до кучи – Рома Зверь –
какой зверюга!
Влюбился так, что вынес дверь
и влез в фрамугу.
Такой зверюга –
залез в фрамугу.

Но тут – будильник, и возник
день настоящий:
к подушке муж во сне приник,
вовсю храпящий.
Муж настоящий –
Всегда храпящий.

А за окном поет весна,
Цветет купавкой,
Его погладила она
Ладошкой-лапкой.
не твёрдым тапком,
а мягкой лапкой.

Он удивлён и огорчён,
как ёрш на грядке,
но – поцелуй в его плечо –
и всё в порядке.
Ерши на грядке
всегда в порядке.
И тут подумала она,
Какое счастье,
Что можно так пожить во снах
Ненастоящих.
Какое счастье! –
Ненастояще.

Крот сидел на корте,
думал не о спорте,
а его кротиха
горевала тихо.
Не спортивный был вопрос –
не о спорте,
а противный был вопрос –
об аборте.

Как же так случилось?-Взяло получилось.
Был же он в аптеке,
Но слепой навеки.
Надевал вслепую крот
Эту бяку,
Взял размер, да вот не тот,-На собаку.

Припев:
Их любовь такая кроткая
началась под облепихой,
удовольствие короткое,
а потом беда и лихо.
Удовольствие испитое,
боже, что ж это такое? –
Через пять минут забытое,
а забот – на век с лихвою.

Жалко же кротиху,
Эту молодуху,
Вот неразбериха
И упадок духа.
Крот сидел и грыз кокос,
Гнал кручину,
Вся карьера под откос,
Как в пучину.

Пихтовые ветки
Горе заметают,
Кротиковы детки
В мамке подрастают.
И сказала громко мать,
Мать кротиха:
– Ты мужик, ядрена мать,
Или…выхухоль?

Припев.
Сняты все вопросы,
Съедены кокосы.
Крот прогнал кручину,
Сделал, как мужчина.
Подарил кротихе крот
Сотню лилий,
Жизнь сама собой идет,
Без идиллий.

Кротиков – четыре,
Ротиков – четыре,
Каждому красавцу
Надо по квартире.
Про карьеру крот забыл,
Грыз березы,
Но безумно счастлив был,
Вот курьезы!

Припев.

Так у нас на Руси повелося –
повстречалось, но не встретилОся,
полюбилось, но не влюбилОся,
поженилось, но не пожилОся.

На фига мне такое сдалося? –
Ничего не сбылось, не сбылося.
Даже если немного зажглося,
но потом всё равно напилося.

Не напИлось, а вдрызг нажралося,
пошаталось и передралося,
не попало, – домой убралося
и добавило там, – надралося.

Завязать бы, да не довелося,
собиралось да не собралося,
и такое вдруг подобралося –
поднималось да не поднялося.

Правда, скоро, на утро пришлося, –
поднималося и – поднялося!
Это значит – не всё пропилося,
и по новой опять понеслося.

Дорывалося и дорвалося,
понеслось, как с цепи сорвалося,
зашивалось, но не прижилося.
Мало, но хорошо пожилося.

За окошком два сугроба,
где же ты, любовь до гроба?
Птичка те сугробы ест –
на любви поставлен крест.
Птичка все сугробы съела
и влюбиться захотела,
спела песню о весне,
об ушедшей белизне.

Припев:
А любовь у птички словно… птичка,
утром – песня, вечером – яичко.
Из яичка – клювики, как личики –
вылупились птенчики у птички.
И уже кричат птенцы – младенцы:
– Уберите с солнца полотенце!
Разлетелись из гнезда птенцы,
словно из тарелки леденцы.