Владимир Ханан - Избранные стихотворения

Работал больше по ночам,
Не слишком часто ел.
Поскольку денег получать
Помногу не умел.

Ничем таким не дорожил,
Ушла его жена.
И вообще – зачем он жил,
Не знал он ни хрена.

Причем, не только он не знал —
Никто не знал нигде.
О чем получен был сигнал
В войсках НКВД.

Ему сказали: «Как же так?!»
Те, что пришли к нему.
И уж на что он был дурак,
А понял, что к чему.

Когда российская верста
Его ушибла в лоб…
Вот так и вышло: «Тра-та-та…
И тра-та-та и гроб».

Уговори меня забыть…
Как мышь, число произрастает.
В краю полей нетопыри
Приходят в гости к нам друзьями.
Приносят спящее вино,
И огурец влекут солёный.
Судьба, ты с ними заодно
Пьёшь из железного стакана!
От тёмной ласки я вставал,
И городом бродил, который
Бывал теплее одеял,
Но только в детстве… Боже правый,
Куда я детство потерял?!

Уговори меня заснуть,
Где ворон связывает сети
Сибирской воли, пустоты
Пропахших водкою плацдармов.
Взамен убитых командармов
Командуешь, пространство, ты!
Мы не диковинные дети,
А просто спящие мечты.

И много ль толку в речке Лете
И жизни подпола внутри
В друзьях любезных, в Боре, в Пете?
Когда приходят на рассвете,
Ты катехизис повтори.
Расставь водяру, стопари.
У малых сих простится кража.
Ты думаешь: вот Петя, Саша…
А это всё – нетопыри

Ах, угличский лагерь пионерский!
По вшивости суровой косы стригли,
И оловянную волну катила Волга
Над головой младенца Одиссея.
Играли в игры – воровали знамя…
Я не пойму, что делается с нами?
Кто нищенкой щелястого забора
Крадётся вдоль – по луковку в тени,
Какой-то пересыпана перловкой…
Где Эверест на самодельных лыжах?
Подушечки продмага заводского!
Друг трижды падал с лестницы – и выжил,
Потом разбился… Где найду такого?
Ещё цыган сплавляли вниз на баржах,
И по лесам казаковали зайцы.
…Ах, Ларка – одноклассница! – какая
По счёту вечность между нами отпылила?
Где долю мыкаешь? – Судьба у нас благая.
Но детство было истинно счастливым.

Затем, что на портрете вглубь холста
Направлена художником улыбка,
Просмотрим отвлечённые места,
Чтоб выявить тайник, куда душа труда
Скрывается, поёживаясь зябко.

Художник, мастерство заворожив,
Угаданным приёмом, озаботил
Материал – а тот и окружил
Себя границей, то есть услужил
Не столько кисти мэтра, сколь, напротив,
Врагу её – холсту…
В итоге же портрет,
Сооруженье как сторожевое,
Заживши, неприступен. Смысловое
Упрятано. И, только взгляд удвоя,
Ты в нём увидишь то, чему названья нет.

Кто автор автора? С начала до конца
Перетряхнув пришедшее к событью,
Ремесленника выявишь, птенца,
Который слышит голос без лица
И матерьял формует по наитью.

Он матерьял формует по наитью…
Скажи, творец творца, как смело ремесло
Так выродиться, что себя переросло
И вещью выпало, приравненной к событью?

Он мастер или нет – кто, выманив, сумел
Присвоить чуждое, украсить по родному
Те грани горнего, где углю равен мел,
А доброе тождественно дурному?
Где кисть тончайшая доверена слепцу,
А если льётся звук – то лишь в немые губы.
Суть видимых вещей – раструб. А все раструбы
Увы, безвыходны… О, слёзы по лицу!

У брони торжественного танка,
На краю болотныя степи
Я тебя приветствую, гражданка,
Итальянка, Знать, Петербуржанка —
До другого слова дотерпи.

Мне и то ведь много, как в печурке
Сонно бормотали по ночам
Уголья. Уж вы полешки-чурки!
Лень вставать… А то сыграем в жмурки,
И уедем в Углич невзначай.

Как, бывало, на санях под гору
Вылетал на деревянный мост!
То-то было смеху, разговору,
Колокольно – галочьего ору,
Звону колокольного – до звезд!

За мои дошкольные сугробы,
Китаянка по разрезу глаз,
Поедим крутой домашней сдобы,
Выпьем водки, и добавим, чтобы
Это было не в последний раз.

Подберем по возрасту подарки,
Колокольчик купим, волчий клык…
У иконы выставим огарки.
Это здесь когда
то по запарке
Колоколу вырвали язык.

Сколько я забыл за эти годы
Суеты в подручных у молвы:
Запах трав, волну с налетом соды,
Но зачем
то помню, как подводы
Провожали тело до Москвы.

Что мы знаем о судьбе угодной?
О любви? – колодезную жуть…
Голос крови, нежностью голодный…
Будь он проклят, этот рай болотный!
Мы одни. Нас двое. Как-нибудь…

Проходящая дождь, по моим тротуарам прошла ты
Так осмысленно жестко, что мозг на сравнения пуст.
Я не горькая степь, не пустыня, но тот виноватый
Всем богам ученик, осквернитель того, что из уст…

Проходящая – ты – по казенному гиблому телу
Отпечалила след – босоногая, не позабудь
Дом-могилу в Тригорском, последнюю нашу квартиру,
Где скрипела кровать, точно этим Судьбу отпугнуть…

Навостри-ка бельмо, оглядись, осознай, что случилось,
Умозрительный практик с пустым канделябром в руке:
Ту недужную малость лелею сегодня, как милость
Богоданного знанья в его неземном холодке.

У зарытого солнца не спросишь о помощи срочной
Для мгновенного вымаха – даже пускай не крыла…
Я застигнут, как степь… Отпусти мне на встрече заочной
То, что раньше простить не умела, а знать не могла.

Как ты, нежная, выжила… Дождь, проходящая мимо…
Всё слабее доносится твой завлекающий зов.
Если страсти не выплыть туда, где пространство незримо,
Значит, даже утопленник не начинает с азов.

Возвращенный дышать – я сознательно глух к перекличке
Созидающих умников, вслух говорящих птенцов…
У кирпичной стены отвлеченные чиркаю спички,
От закатного ветра полой укрывая лицо.

Яблоко осени желто-зеленой
Падает вверх, вопреки
Доле своей и землице влюбленной…
Если бы нам в мотыльки!

Как я любил это пламя сухое
С добрым сердечком во рту,
Ежевечерний туман над рекою,
Вещего зренья тщету!

Кто разбудил эту синюю крону?
Скажешь, а я повторю.
Над колокольней, где ласточки тонут,
Светлую вижу зарю.