Арсений Коваленко - Лишний ребёнок лишней эпохи. Стихотворения

Выход к платформам. Крашеный заступ.
В треморе рельсов мнётся
Казанский.

Люди друг друга
глазами
пронзают.
В ласках прощаний тонут вокзалы.

Меж двух ладоней – стекло. Весь мир замер.
…Как же Казанский пахнет слезами!

Вдаль мчатся скорые. Вот бы, чтоб вспять их…
Как же Московский стиснут в объятьях.

Вслед за вагоном! (Плод – назад к стеблю.)
Как же вокзалы
втоптаны в землю!

Сколько ж носов
в чьи-то щёки вонзалось.
Как купидоны нещадны к вокзалам!

Небо – сдавило, плен тёмно-синий.
Ты навидался,
Курский – о, циник! —
Взмахов и клятв, слёз недаром и даром,
Только не легче этим
двум парам

Рук —
надержаться
Пальцев за кончик сам —
Словно в огонь сейчас! —
Н а сквозь ладонь сеча;
Глаз —
навидаться.
Так беспризорничьи.
Скоро всё кончится.
Словно в огонь сейчас…

Громче прицепов, сигналов труб —
Только гремящие две пары губ!

Рельсов длиннее, свинцовее их —
Только одна тоска на двоих.

От Барселоны и до Ельца
Вместе с гудком
чаще бьются сердца.

От Мариуполя и до Оттавы
В стонах прощаний молкнут составы!

Хлеще либретто Шекспира – билет.
Мимо Бомбея, Помпей,
сквозь весь свет,
От Касабланки
с Канзасом
к Казани! —
Как же
вокзалы
пахнут
слезами.

Нам и не надо лучшего

Дайте всего-навсего
Наше

А вечность в его чертах
Мы найдём сами.

космос пахнет кровью
и мясом умерших в огне
голова собаки оживает
на наших глазах
но лучшее время это сейчас
внемли
и руку подними в сером небе металла
мы ждём даров
не надо нам помогать
больше

То, что мы делаем ночью,
Приоткрывает завесу
Непознанного

То что мы делаем молча
Нам до изжог известно
И просто оно

То что мы делаем лишь единожды
Хранит посыл и обществу, и веку
Безотчётным ребусом

То что мы делаем для любимейших —
Великая уступка человека
Собственным потребностям.

Перевяжи узелком
Горла раскатистый ком,
Перебинтуй крепежи,
Пересмотри рубежи.

Прошлого не поминай,
Сердце своё не тушуй.
Переживи меня,
Очень тебя прошу.

Зайцем на мушке не будь —
Деревом твёрдым будь.
Переживи всю муть,
С донышка вылови суть.

Все обойди полюса
И перехоти чудес —
И явятся чудеса
Под амальгамой небес.

С ресниц оботри водоём.
Достань проездной талон,
Пересиди за столом,
Где мы сидели вдвоём.

В щуплом кафе, где распят
Бродский – на нитках в гвоздях,
Стрелку мотай назад
И память развей, как прах.

Если позволишь, то я,
Призрак из облаков,
Наш раскол утая,
Объял б тебя, как балахон,

Приобнял, как раньше, сквозь сон,
Пере-утешил, прижав.
Так Бог обнимает перстом,
И роща – ветвями трав.

В груди посади семена —
Дыхания новые жни.
Переживи меня…
Как фазу переживи.

величины не волнуют меня.
два плюс два равно судорожности,
три плюс пять равно незваному гостю.
но мир написан на языке нитей или рваной дерюги.
нам, в сущности, нечего с ним делать.

Западу – дело и д у ги седых усов.
Небо – Востоку. И мокшу среди высот.
Северу – гнев и улыбку шальных богов
Югу – пляс Смерти шаманов под бубна зов

А посредине пути
Стоит человек,
Недоумевает, тужит
Он только хотел найти
родную душу

И слов не хочется,
И ласк не хочется.
Любое творчество
Суть одиночество.

Тебе, дева чуткая, нежная —
Со вздохом смешанная! —
Я упаду, взпою, взалкаю —
Ах какая!

Ни князь, ни мразь меня не спрашивает,
Есть ли краше – а нет!
Я давно к тебе звал, слал —
Не со зла! Спасла!

Тянется, ищется твоего жеста,
О, женское!
Москва, новых сил напоённая осень —
Оземь!
Просим мы, люди, сами – нас изманить —
Вот магнит!
И чтоб забылись прочего имена там —
Их не надо!
С кружкой зевакам, у висков с ватой —
Вы что! Свята!
Сквозь смех – себе: «Сахарный лоб, не влюбись!»
(Такому ли скажешь: брысь?)

Ты значительная, ты гордая.
Тугая же морда – я!
Но для царицы, от гнёта чувств —
Честь – потщусь!

Я бы голову у виска
Расплескал! Чтоб в бокал,
И бокалом лакал
Любви молока!

Ангел усердный мой, ангел спесивый!
Мы о покое, взяв, не спросили.
Рядом кадит, округляясь, Садовое.
Где-то проспекты гудят содомами.
Где-то гремит суета чужой свадьбы.
Как тротуар горит цветом асфальта!
Вечер декабрый покажется вскорости.
Ныне – хватай светоотблесков горсти!
Договорились чего не выбалтывать.
Ты обнимала,
и я обнимал тебя.
Блики, струясь, превозносят судьбу.
Вместе лишь двое, и то уж – суть бунт!

Следом Арбата смычки и кофейня
Нам улыбались благоговейно.
Улица в послеобеденном сне.
Солнце скребётся легонько о снег.
Личиков детских смеются овалы.
Я целовал тебя,
ты целовала.
Вместе со всеми, вместе одни мы.
Видишь – трясусь, что тебя кто отнимет!
Сладко – брусчаткой: как спелою вишенкой.
Фёдор Михайлович бдит за Воздвиженкой.
Где же там, где фешенебельный Балчуг?
Ты – просто девочка.
Я – только мальчик!

Кто так дивительно порешал —
Глянь, как сверкают пальто парижан.
Кличут газетчики – рад, не про нас.
За горизонтом глядит Монпарнас.
Набережная в мольбертах бесчисленных.
Не Маросейка, чай, не Пречистенка!
Шляпы цилиндрами. Трости безмерные.
За горизонтом глядит бессмертие!
Кабриолеты свистят, как праща.
Прощала заранее,
я прощал.
Гарсоны снуют, не щадя кальсон.
Вокруг артистов – народу кольцо.
Какой там декабрь? Павлинится март.
В дымке сигар проступает Монмартр.
Воздух – как будто сепийно-песчаный!
Я обещал,
и ты обещала.