Владимир Мурзин - Морская волна. О море и о людях, связавших свою судьбу с ним

Четыре часа на руле отстоять,
Не каждый быть может, сумеет,
Двенадцать на румбе по «струнке» держать,
В то время, как тело немеет.

На вахте стоит наш матрос – рулевой,
Рука не дрожит на штурвале,
Он судно ведет, как всегда, по прямой,
Как сверху ему приказали.

Он ноги расставил, чтоб крен избежать,
Не раз уже качку изведал,
Море бросало нас баллов на пять,
Бурун за кормою шел следом.

Октябрь. Вторая половина…
Море показывает нрав-
И в дымке берегов не видно,
И небо, в облака вобрав.

Барашки белые на гребне,
И южный ветер бьет в корму,
И проблеск солнышка последний
Лег на балтийскую волну.

Маршрут до Питера известен,
Открыт для нас он круглый год.
Фарватер для судов не тесен,
Для всех здесь место он найдет.

Паромы, сухогрузы ходят
Здесь каждый день и каждый час,
И рыбаки вновь хороводят,
Окутав тралами здесь нас.

Латышский берег виден справа,
Пологий, но местами крут,
Еще зеленая дубрава,
Где можешь ты найти уют.

Вот чайки пролетели низко
Воды коснувшись вдруг крылом,
У них балтийская прописка,
А море их – родимый дом.

Стою на вахте, созерцаю
Морскую даль и свой маршрут,
Работы я другой не знаю,
Меня всегда на море ждут.

Небо над морем все в тучах лохматых,
Ветер утих, но качает волна,
На кораблях по тревоге в бушлатах
Мчится по трапам морская семья.

Каждый матрос, офицер или мичман,
Словно, как винтик в машине большой,
Руководит командир самолично,
Чтобы не дал механизм этот сбой.

Э оборотное* – гвоздь всей программы,
КПУГ** её должен в глубинах найти.
А на границе района – охрана,
Чтобы чужой не сумел к ней пройти.

Балтика осенью разной бывала,
Яркое солнце, туман и шторма…
Легкая зыбь нас сейчас ожидала,
Да с перекатом морская волна.

А в глубине полный штиль, только рыбы
Идут косяком, субмарину обняв.
Замерло всё. Замолчал звук машины,
Слышен акустикам каждый сигнал.

Четко звучали команды в эфире,
Поиск подлодки наш КПУГ выполнял,
А за кормой оставались лишь мили,
След от торпед, РБУ*** мощный шквал.

Кончился бой, завершилось ученье,
И замкомфлота с улыбкой сказал:
«Вот мастерство, боевое крещенье,
Каждый корабль наяву испытал!».

Да, двадцать лет, для судна – это дата,
Это рубеж больших и славных дел,
Здесь не одна история начата,
У тех, кто сопричастность к ней имел.
Атлантика духовно закалила,
Заряд энергии и смелости дала,
В штормах работать многих научила,
Морскими волками достойных назвала.

Судно кренилось прямо над волною,
От ветра завывал, как волк, портал,
«Русь» – аппарат, давило глубиною,
Контакт акустик намертво держал.
Водил с визитом в Швецию Комфлота,
Встречал Стокгольм российских моряков,
Достойно Честь нести – это работа,
К которой каждый должен быть готов.

Спасатель лодок и АГА* носитель,
«Консул» и «Русь» в Атлантику зовут,
Корма на судне стала их обитель,
С нее начнется у них новый путь.
Кронштадт и Питер стали нам родными,
Вот и сейчас с подлодкой мы идем…
Такие есть, не можем быть другими —
Для экипажа море – это дом!

А полигон глубинный под Лепаей**,
Где лодки в нем уходят в глубину,
А над волной несутся чайки стаей…
Наш экипаж – бессменно на посту.

Стою на шкафуте, любуюсь я морем,
Жгучий норд —ост уже выдохся, сник.
А мы на границе района в дозоре,
Чтоб перископа увидеть нам блик.

Легкая зыбь, словно, в люльке качает,
И колыбельную чайки поют.
Сладкой истомой мне кровь разгоняет
Море, создавшее этот уют.

След от винта ровной стежкой ложится,
Не оставляя бурун за кормой,
На горизонте пытается слиться
Серое небо с морскою волной.

Слева по курсу парома дыханье,
Белый как снег, он на синей волне,
Сейнера вижу на месте топтанье,
Он с тралом рыбацким на глубине.

Море теплом согревает мне тело,
Воздух морской очищает мне грудь,
Для моряков – это первое дело
Выйти на палубу, чтобы вдохнуть.