Наталья Белинская - Светотень. Проза и стихи разных лет

На балкон бесшумно просочился бревнообразный, очень пушной, на удивление «черепаховый» кот (обычно такой окрас бывает не у котов, а у кошек) и неожиданно изящно запрыгнул хозяйке на колени. Глянув в его сияющие изумрудные глаза, она призналась:

– Если бы я верила в привороты, точно бы решила, что здесь без магии не обошлось. Было впечатление, что его кто-то на веревке тянет, а он упирается, только сделать ничего не может. Но мне от этого было еще хуже. У меня хватило сил не просить его остаться. Правда, сказала: подумай хорошо. А он что-то в том смысле ответил, что уже поздно думать, но, может, он еще когда-нибудь ко мне вернется… Вот здесь уже я отрезала: «Нет, возврата не будет: еще одного ухода я не переживу».

– Так ты про курение начала, – напомнила Тала.

– Да… Когда он, наконец, съехал, я вообще дышать не могла. Вот вдыхаю воздух – а он не идет в легкие, горло закупоривает – и всё. Сердце болело без перерыва, даже в желудок отдавало, левая рука отнималась. В общем, если мне медики когда-нибудь скажут, что у меня был инфаркт, я не удивлюсь. И видела я почему-то только то, что было совсем рядом, а дальше – туман… Но я ни к каким врачам не обращалась: тогда мне было все равно, а потом уже смысла не имело – выжила же… Да и шевелиться я тогда почти не могла, не то что кого-то вызывать. Дочкам не говорила, как мне плохо, чтобы не переполошить. Они звонили, слышали, конечно, по голосу, что неважно, но кому в такой ситуации будет хорошо? Несколько дней не ела, наверное, – не помню. Глотать больно было, это точно. И единственно, что я делала, – это курила, потому что дым еще как-то в легкие проникал и немножко снимал спазм, хотя каждая затяжка, как будто молотком, била по голове. Потом начала понемногу есть – вернее, пить теплый чай, потому что проглотить что-то более существенное еще не могла, потом перешла к йогуртам, творогу, потом формально все вошло в свою колею. Очень помогло то, что телефон я не выключала – вдруг Лёнечка что-то забыл, ему что-то понадобится, – и меня все время дергали заказчики. И я механически начала работать. Вот это меня и вытащило. Ну, и Тишку кормить надо было – поневоле встанешь.

Кот начал тихонько мурчать, подтверждая слова хозяйки.

– А курить я прекратила на годовщину его ухода. Сознательно. Дыхание к тому времени уже наладилось, конечно, хотя еще года на три я разучилась смеяться. Ты ведь помнишь, сколько Аркадич курил – и я за компанию. А теперь каждая сигарета о нем напоминала. Я и решила: хватит, я уже свое выкурила. Забыть, конечно, ничего не забуду, но жить только в воспоминаниях нельзя. А вытаскивать меня некому – как обычно, могу надеяться только на себя. Вот и бросила. И переехала из центра сюда, на юг. В Тель-Авиве каждая улица была с ним связана… Да и вообще – так от него подальше.

Тала с удивлением обнаружила, что сидела с крепко сжатыми кулаками. Медленно разжала ладони, на которых виднелись глубокие полукруглые следы ногтей.

– Давай еще выпьем! – предложила она.

Женщины молча чокнулись и, понемножку отпивая вино, посмотрели в ночь. Фонарей под балконом не было, и дом, стоявший на другой стороне двора, скрывался во мгле. Зато на его невидимом фасаде сияли окна, и казалось, что это «Летучий Голландец» с освещенными иллюминаторами плывет через ночь, покачиваясь на облаках и вечно стремясь к своей недостижимой цели – огромной, светлой и загадочной луне…

…Что это было? Почему так темно? В глазах – огненные круги. Боль толчками в голове. Ночь. Тишина. Пустота.

Спокойно. Я проснулся от своего крика. Резко встал и зажег свет – отсюда круги и боль. Кричал, потому что приснилось…

Сейчас выключу свет, лягу, закурю и вспомню. Зажигалку – на ощупь. Вот так. Пепельницу на грудь. Первая затяжка.

…Она опять говорит: «Уходи». И я понимаю: возврата не будет. Но я же сам этого хотел! Я нашел другую – громкую, жадную к удовольствиям, не успокоившуюся к своим шестидесяти пяти, дико ревнивую, с железной хваткой. Я таких хорошо знаю, умею с ними обращаться. Никаких неожиданностей. Лучше уйду к этой сам, чем Татьяна меня бросит.

Нет!!!

Да. Уже ничего не изменишь.

У меня никогда не было такой женщины. А тут случилось, когда не ждал. Мне-то уже под шестьдесят подкатило. Стечение обстоятельств… И поселились по соседству, и в одну группу в ульпане попали. Там больше баб собралось, чем мужиков, – как раз за счет одиночек. Но Татьяна сразу выделялась. Черт его знает чем. Ростом не вышла. Фигурка ладная, но как-то ее маловато. А мужчина не собака, на кости не бросается. Внешность неяркая, не то что у ее сестры, и нос курносый; правда, глазищи огромные. Разговаривает негромко, но сразу ясно: при ней матом нельзя. Никогда не опаздывает, ничего не забывает. Училка, в общем. Я как начал ее сразу полным именем называть – Татьяна, так и до сих пор называю. Не подходят ей уменьшительные. Я от таких фиф всегда подальше держался, но эта… Она ничего из себя не строила. И разговаривала сразу так, как будто каждый человек – хороший. Ясно, наивная, жизни не нюхала. И как она двоих детей вытянула, когда с мужем разошлась? Мне ее как-то даже жалко стало: такую каждый обмануть может! А ведь умная, училась лучше всех в группе – и всем помогала. И такая дуреха. Я себе сразу подумал: при мне никто ее не обидит. Правда, никто и не пытался. А когда я ее назвал, как всех симпатичных баб, «лапочка», она так глянула, что, помню, я даже засомневался насчет беззащитности. И еще я удивился, что она курит: выглядела слишком домашней, слишком правильной – и где научилась?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.