Елена Новикова - Кирпичная книга. Короткие тексты

Интересно, что я довольно долго думал о том, как и почему, но ни на минуту в голову не закралось сомнение, что я собака. Это как бы не обсуждалось, собака и собака, только зачем вот лаять?

И я решил обдумать как следует, хорошо это или плохо – быть собакой? Нарушает ли ошейник какие-нибудь мои собачьи права, должна ли приличная собака протестовать? И я подумал, что приличной собаке наплевать на ошейник. Что она ведет себя прилично не потому, что на нее его надели, а просто из чувства долга. Если разрешить бежать и прыгать, облизывая кому-то нос, то будет облизывать. Если скажут «рядом», будет идти рядом. Ошейник так, украшение.

Потом я подумал, что собаки становятся приличными в результате дрессировки. Собаку воспитывают, объясняют, что такое хорошо, а что такое плохо. Если не понимает, объясняют более доходчиво. И почему-то мне очень не захотелось быть дрессированным.

Мне хотелось быть диким, непредсказуемым, спонтанным. Я хотел охотиться на лягушку, рычать на проходящего мимо бомжа, кататься в траве, давя навязчивых блох. Я даже почувствовал, что спина начинает чесаться… И вот я представил, что в самый неподходящий момент, когда я решился укусить кого-то очень противного за ногу, мне предлагают ошейник… Ну, если хотите метафору – мне, дикарю, предлагают цивилизацию. Да, на такой ошейник я не то что стал бы лаять, а разорвал бы его в клочья!

Я представил, как разрываю ошейник в клочья, и тут как раз подошло время обеда. Можно выйти из офиса, пройти через дорогу, выпить кофе с хотдогом и позвонить ей…

– Что ты все-таки хотела сказать этой своей фразой про собаку и ошейник?

– Какой фразой? – удивилась она.

И я вспомнил, что эту фразу она мне сказала во сне, так что это даже не ее, а в некотором смысле моя собственная фраза. Значит, полдня я разговаривал сам с собой…

Лето пришло неожиданно, как гость с чемоданом: я у вас здесь немножко поживу.

Уселось посредине мира, раскрыло чемодан, и из него вылезли: две чайки, старое колесо, футбольный мяч, пугало огородное стандартное артикул 712498, билет на электричку до станции Лисий Нос от 8 июля 20** года, левый кед, панама красная в белый горошек, мухобойка, фляжка металлическая 1 шт., фонарик, пара коробков спичек, зонт-автомат с видами Венеции и чешско-венгерский словарь.

– Куда мне это все! – воскликнула Алевтина Петровна и заплакала.

На кухне вскипел чайник, оповещая мир удалым разбойничьим свистом.

Птиц Алевтина Петровна выпустила в окно. Они сделали вид, что падают, а потом взмыли сразу под самую крышу.

За окном в роскошной по-сезановски зелени краснело здание детской туберкулезной больницы. В парке при больнице по ночам пели лучшие в городе соловьи, причем совершенно бесплатно.

Опустевший чемодан лежал посреди комнаты, раскрыв свою пасть, или, если хотите, чрево. Шкафы опасливо жались по стенкам, чашки в серванте прятались друг за друга, книги дрожали всеми страницами, будто им холодно, даже обложки не спасали.

Алевтина Петровна помнила, как ее бабушка хранила в чемодане шубу, пропахшую нафталином. Когда наступали холода, она вывешивала шубу на балкон – проветрить, но запах был стоек, и посражавшись день-другой, бабушка снова прятала шубу в чемодан до следующей зимы.

Алевтина Петровна подошла к чемодану и понюхала. Нет, нафталина не было. Тогда она осторожно протянула руку и повертела ею перед чемоданом. Но чемоданная пасть была спокойна, зубами не щелкала, не нападала. Алевтина Петровна закрыла пустой чемодан и поставила его в угол, и только после этого решилась выпить чашку чая.

В саду детской туберкулезной больницы гуляла мамаша с коляской. Там специально была вымощена дорожка, по ней можно было ходить по кругу, а сам сад прятался за большим каменным забором. Алевтина Петровна его видела, так как жила на четвертом этаже, а это гораздо выше забора.

– Неужели такой малыш, и уже больной? – расстроилась Алевтина Петровна. И услышала странный шорох. Прислушавшись, она поняла, что звук идет из того угла, где стоит чемодан. Алевтина Петровна подошла, послушала еще внимательней – да, оттуда. Алевтина Петровна попыталась чемодан приподнять, но он оказался тяжелым.

Она оттащила его на середину комнаты и открыла. Из чемодана полезли: две соломенные шляпы, сачок для ловли бабочек, две банки пива «Вена», кружка из нержавеющей стали, календарь за 1997 год, садовый совок, «Опыты» Монтеня, спицы с вязаньем и театральный бинокль. Самым тяжелым, килограммов на пять, оказался мешок с сахарным песком. Такие мешки бабушка покупала в сезон варки варенья. Последним из чемодана выскочил рыжий лохматый кот и сказал «мяу».

Алевтина Петровна хотела изловить кота, но не тут-то было. Кот рыжей молнией взлетел по занавескам на карниз и недобро оттуда посматривал.

Алевтина Петровна тяжело вздохнула и отправилась допивать чай. На полпути, спохватившись, она вернулась к чемодану, и, снова закрыв, поставила его в угол.

Чайки то и дело пролетали мимо окон туда-сюда. Кот наблюдал за ними с интересом, но прыгнуть не решался.

В углу зашуршало. Уже уверенным шагом Алевтина Петровна подошла к чемодану, легонько пнула ногой, вытащила на середину, открыла.

Из чемодана полезли: удочка-донка, кирзовые сапоги, маленький топорик с чехлом, Фихтенгольц Г. М. «Основы математического анализа в 2-х томах», сборник японских сканвордов, две пачки сигарет «Петр I», картофель московский хрустящий, пижама в полоску и маска для подводного плавания.

Кот, успокоенный временным невниманием Алевтины Петровны, спрыгнул и стал аккуратно подбираться к пачке с московским картофелем.

Р-раз ее лапой – она отскочила, притаился, спину выгнул, караулит. Выбрал момент – и как нападет! Только хруст, только восторг, полная победа.

Алевтина Петровна стала постепенно привыкать к происходящему. На кота смотрела без возмущения и пыталась припомнить, есть ли в холодильнике сметана, чтобы его покормить.

Она подумала, что надо бы вещи сортировать: то, что может пригодиться, откладывать, а остальное выставлять в мешках рядом с помойкой – вдруг пригодится кому-то другому. Все-таки много хороших, полезных вещей оказалось в чемодане.

Но пока она думала, что именно может пригодиться ей самой, лето как раз закончилось. Оно присело на дорожку, улыбнулось застенчиво, а потом забрало свой чемодан и ушло в далекие края. Наверное, в Австралию.

Что-то оно взяло с собой, но самое главное… Ах, воскликнула Алевтина Петровна, самое главное оно все же оставило! На мешке сахара гордо восседал рыжий кот, как памятник самому себе или просто милая галлюцинация.

Я помню яблоневый сад, тот, что вырубили, чтобы построить твой дом. Обычная панельная пятиэтажка-муравейник, из окна видно, как играют во дворе в настольный теннис. Шарик стучит о стол, словно косточки скелета того мира, в котором мы жили тогда.