Людмила Гильденберг - Отдушина

Нет, не про росточек рассказать хотела –
Не в судьбе травинки здесь, конечно, дело…

Ностальгия – красивое слово:
Музыкально и нежно звучит.
Грусть, присущая только живому,
В нем о чем-то тихонько звенит.

Ностальгия – красивые слёзы
По тому, что осталось в былом;
О несбывшемся мысли и грёзы –
Все, что дальше от нас с каждым днём.

Ностальгия – красивый поступок
(Если есть, по чему ностальгеть):
Много горьких и сладких минуток,
Чья-то жизнь, а быть может, и смерть.

Все вобрало в себя это слово:
Чей-то вздох, и улыбку, и взгляд…
Я твержу его снова и снова…
Нет, не стану смотреть я назад!..

Захвативши пригоршню дождя,
Вниз его швырнула туча злая.
Не спеша все небо обойдя,
Громом громыхнула, улетая.

Только мало показалось ей
Этого беззлобного ворчанья,
И решила туча посильней
Молнией ударить на прощанье.

Был удар и страшен, и жесток,
Нёс он сокрушительную силу:
Молодую рощицу зажег –
Вмиг пожаром небо осветило.

Рощица горела, как свеча,
В том огне деревья умирали…
Показалось туче сгоряча:
В честь ее с земли салютовали.

Рощица угасла, как свеча…
Как свеча, которую задули…
Ах, как просто – рубануть сплеча!
Сложно как – вначале чуть подумать…

Солнце – пушистый и рыжий цыплёнок –
Робко проклюнулось сквозь облака.
И мир стал сразу ярок и звонок,
И в каждом взрослом проснулся ребёнок,
Который верит, что жизнь – легка!

Всегда в земле нужда есть у небес,
Чтоб вдоволь напоить ее дождями.
Не будь любви, давно бы мир исчез,
Слова всегда рождаются губами.

Как жаждет волн морских сухой песок:
Впитав их влагу, им тепло подарит.
Мы кожей солнце запасаем впрок.
Улыбка в сердце долгий след оставит.

Всем листьям нужен свежий ветерок,
Чтоб легче было в танце закружиться.
Урок без перемены – не урок,
И мыслью должен труд вооружиться.

У зонтика потребность есть в дождях,
Чтоб пользу приносить зимою людям…
А высота живет лишь на горах…
Без памяти о прошлом кто мы будем?
У старости все «вклады» – в молодёжь:
Как мудрость ей в наследство не оставить?
Без «братьев меньших» разве проживёшь?
Лицу с душой как пары не составить?

Живущему без веры – как прожить?
Она – опора, что ни говорите.
Тропу идущий должен проложить.
Актив-пассив соседствуют в иврите.

Лишь в чутких пальцах зазвучит смычок
И неземной мелодией подкупит.
У странника мечта – родной порог.
Отступит жизнь, как только смерть подступит.

У каждого потребность есть в другом.
Простое чувство вовсе не поддельно.
«Взаимонужность» есть у всех, во всем.
«Ненасытимость» эта – беспредельна…

И в капле дождя отражается солнце,
А каплей-росинкой напьётся цветок.
От нежного взгляда душа встрепенется,
Сквозь мягкую почву пробьётся росток.

Пусть в малом увидится что-то большое,
А в чем-то невзрачном блеснет красота…
Ведь стоит чуть-чуть потрудиться душою –
С неё шелухою спадёт слепота.

Мохнатый снег своей мягкой лапой
Вдруг прикоснулся к моей щеке.
И вижу я снежных узоров заплаты
На варежке, что у меня на руке.

Брести сквозь пургу с каждым часом труднее:
Густеет снежная пелена…
И только одно ощущенье греет,
Что я в круговерти такой не одна.

По жизни с тобою идём сквозь метели
Вместе уже девятнадцать лет.
И, пусть с годами мы постарели,
Для чувств и поныне старости нет.

Пусть, злобу обрушив, жестокая вьюга
Засыплет нас в полёте своём, –
Мы только нежней улыбнёмся друг другу,
И станет тепло нам, как прежде, вдвоём.

…Да, спустя все двадцать шесть
На брегах другого моря
ТУ студенческую пору
Нам уже не приобресть.

И тебе уж не удастся
ТУ калитку распахнуть,
Чтоб мое услышать «здравствуй!»
И в глаза мне заглянуть.

Не вернуть нам ТОТ прибой,
Не вернуться нам в ТО лето,
Чьим теплом была согрета
Встреча первая с тобой.

Все с тех пор с частицей «не»:
В первый раз, увы, не встретить,
Не спросить и не ответить,
Как в ТЕ ночи при луне…

Или то, что было, – есть?
(Лишь поправка небольшая:
Все в ТОЙ встрече повторяем,
Прибавляя двадцать шесть).

Позади – все двадцать шесть.
Впереди – отнюдь не вечность…
Нет конца – есть бесконечность:
В нашей встрече это есть!

Островерхая пика
Тонко врезалась в высь –
Море солнечных бликов
Вдруг пронзил кипарис.

Сквозь пески и сквозь камни
Смог пробиться, упрям, –
Мой знакомый недавний,
Встал он, крепок и прям.

Над дорожною пылью
Гордо крону вознёс,
Не виденьем, а былью
В почву накрепко врос.

Это очень непросто –
Так под солнцем стоять,
Но не раньше, чем под сто
Он решит умирать.

А возможно, в сто двадцать
Лишь из жизни уйдёт.
Ни к чему удивляться,
Ведь такой мы народ,

Что последней дорогой
Уходить не спешим,
Только просим у Бога:
«Ад мэа вээсрим!» [1] До ста двадцати! (с иврита)
Радость в жизни отведав,
Знаем цену слезам.
Что досталось от дедов,
То несём сыновьям.

Под любыми ветрами
Мы не клонимся вниз,
В жизнь вцепившись корнями,
Как в песок кипарис.

Островерхая пика
Круто врезалась в высь –
В море солнечных бликов…
Живет кипарис!

Дети взяли и –
выросли.
Мы зачем-то состарились.
Больше делать нам нечего
и нечего ждать.
Все прошли, что положено,
Что нагружено –
вынесли.
Что просилось наружу –
успели сказать.

Что ещё нам достанется?
Внуки и правнуки?
Мирный воздух Израиля?
Нож во вражьих руках?
Что судьбою заказано –
Это с нами и станется,
Хоть грядущее прячется,
как обычно, впотьмах.

Дети сделались взрослыми –
Наш закат все заметнее,
Хоть по-прежнему трепетно
сердце бьется в груди.
Дышим мы – не надышимся
Нашим морем и соснами…
Будут внуки и правнуки –
Все у нас –
впереди!