Александр Новиков - Поэзия. Литературный клуб «Добро»

А первый школьный день, как первый вздох
Рождённого стремления к науке.
Я помню их глаза, улыбки, руки.
Ведь десять лет совсем не малый срок.

Они ушли и с вечностью слились,
Надев свои последние одежды…
А мы уже не можем жить, как прежде.
У нас теперь другой учитель, – жизнь.

Июль, как красна-девица, цветёт.
Гордится разнотравьем, росным утром.
Зарниц далёких знаковый полёт
Рисует ночь небесным перламутром.

Хлеба склоняют колос до земли,
И пчёлы улей наполняют мёдом —
Великолепным даром от природы
С тех лип, что возле луга зацвели.

Костёр и ночь. Веселье карнавала…
Любимый на селе «Иван Купала» —
Все чуда ждут и ищут свой цветок.

На Аграфену собирают травы.
Волнует всех волшебный запах пряный…
Июль сплетает радужный венок.

Они смотрели друг на друга каждый вечер.
Он – «ложкин сын». Она – красотка в белой пачке.
Простой солдат, он очень радовался встрече,
Как одноногий, оловянный неудачник.

Но всё исправило прекраснейшее чувство, —
Любовь не чужда и солдатам оловянным.
Он понимал: балет – прекрасное искусство
И ощущал, что он не может быть желанным…

Но всё же счастье, словно бабочка порхало
В его душе теперь. И милая танцорка
На стройной ножке так уверенно стояла,
Что было радостно, но и немножко горько.

Шли дни и чувства их теплели у камина,
Рождались искорки любви в их светлых душах,
Но тролль коварный, как замедленная мина,
Внезапно счастье их намеренно разрушил.

Горит безжалостно огонь в большом камине,
На углях – олова кусочек, брошка-блёстка.
Огонь, как хищник, превратил любовь в руины…
Но искорки её уносит в небо, к звёздам.

Замёрзший Копенгаген. Зимний вечер.
Темнеет быстро, улицы безлюдны.
Все в ожиданьи Новогодней встречи.
В домах тепло и празднично-уютно.

По улице пустынной и промозглой
Идёт малютка, – сонная, босая…
Вокруг темно. Гулять, наверно, поздно.
Кружится снег и на кудряшках тает.

Домой нельзя, – не продано ни спички.
Отец прибьёт и дома тот же холод.
Там мать с отцом и две её сестрички,
И тоже знают, что такое голод.

Из окон льётся свет и пахнет гусем.
Она присела в уголке, за домом.
Давно одна, уже почти не трусит.
Ей каждый уголок теперь знакомый.

Поджала ножки, но теплей не стало.
Уже покрылись инеем реснички.
Склонилась и на руки подышала.
Вот если бы зажечь хотя-бы спичку…

Зажгла одну, потом другую кряду, —
Сгорели словно маленькие свечки.
Стена ушла, растаяла..И взгляду
Явилась ёлка в Новогодний вечер.

На празднике она была не лишней, —
Сидела перед ёлкой – самой лучшей.
Погасла спичка. Огоньки всё выше,
И в небе, словно яркий, звёздный лучик.

Одна звезда упала и парила.
Малышка знала, – это умер кто-то.
Ей бабушка об этом говорила,
Та, что всегда дарила ей заботу.

Желанье снова бабушку увидеть
Вдруг обожгло. Она привстала быстро
И чтоб никто не смог её обидеть
Зажгла весь коробок. Взлетели искры.

Увидела. И быстро попросила:
«Возьми меня.» Просила так сердечно…
А бабушка пришла такой красивой
И внучку забрала туда, где Вечность.

Замёрзшую малютку в платье тонком
Нашли соседи. Очень сострадали.
Они вчера не видели ребёнка
И даже медный скиллинг не подали.

Хочу спросить: «Как пишутся стихи?»,
Об этом я порассуждать готова.
От сердца, от души или руки?
Мне кажется, что это тайна Слова.

Потоком льётся бурная река
В ритмичных и словесных переливах.
Стихи живут и годы, и века.
А Вечность – у избранников счастливых.
* * *
Есть много правил у стихосложенья.
А может быть писать не так, не в масть,
Чтоб не мешать душе стиха, движенью,
А ритму сердца в ритм стиха попасть.

Соединив мечты с биеньем сердца,
Слова переплавляя в серебро,
От правды так несложно отвертеться,
Когда глядишь в хрустальное окно.

Окошко в жизнь открылось лишь с годами
И оказалось, – в мире всё не так.
Хотелось жизнь украсить кружевами,
А получилось – ровно на «пятак»…

Ушла с дороги, свыше обозначенной.
Колокола звонили Благовест.
Всё, что имела, людям предназначила,
На всех страстях поставив жирный крест.

Когда любовь тебе царапнет душу
И перепутает слова «Добро» и «Зло»,
Ты всё отбрось и только сердце слушай.

В тяжёлый час, когда теряешь друга,
И кажется, что умираешь сам,
Взгляни вокруг. Увидишь сына, внука..

В минуты счастья, радости без края,
Ты вспомни, это – только краткий миг.
Но всё же, жизнь – прекрасная такая.

Я берегу все старые альбомы.
В них лиц родных уже огромный ряд.
Так странны их причёски и наряд,
А многие мне даже не знакомы.

Вот прадед Тимофей, – усы, жилет,
Часы с цепочкой, странные ботинки..
Прабабушка Христина с ним на снимке,
Стоит так прямо, словно монумент.

Альбом листая, до «вчера» дойду.
Наряды и причёски тоже «ретро»,
А вот и я. Мой рост не больше метра.
Серьёзная, наверно птичку жду.

Архив большой, альбомов целый строй.
Очерчен путь, – за кем иду, откуда..
Храню все отпечатки жизни, – чудо
Для тех родных, кто вслед идёт за

Давно не верю пафосным словам.
Я фарисеев ощущаю кожей.
Есть аллергия на словесный хлам
И комплименты, что на лесть похожи.

Я много разных видела людей,
Сама могу быть с ними очень разной,
Но подлость и опасна, и заразна,
А ложь, подлогом правды, – всех подлей.

Поэтому так высока цена
Для истины, как правды высшей пробы.
Пускай её и мажут чёрной краской.

Всё потому, что правды стиль – особый,
А истина, она всегда одна.
На сцене Жизни подлецы все в масках…

Он шёл согнувшись, тяжело ступая,
В руке потёртый клетчатый мешок.
В нём вся судьба. Давным-давно, «по пьяне»,
Унёс из дома всё, что только мог.

И где тот дом? В замызганном вагоне..?
Страна большая, он в ней – старый бомж.
Когда-то он играл на саксофоне,
Но что сейчас с убогого возьмёшь…