Саша Шиган - На чёрном камне – прядь волос…

Холодный пот. Пустая тень.
Тень от ушедших в никуда.
Ещё один безмолвный день.
Ещё один – так, ерунда…
И в белом мраморе земля.
Не продышать. Не продохнуть.
Не ной! Живёшь – и ладно, мля…
Не ною.
Выпила.
Уснуть.

И вижу, вижу я весну
В моём узорном тихом сне.
Я в эту розовость плесну
Безумный крик, постыдный гнев.
И нараспашку! Без оков.
Нырнуть нагой в гнедую цветь!
Там – не бояться лишних слов.
Там – не бояться умереть.
Царапать нежность. Рвать любовь.
Слезой закрасить небосвод.
Там заживёт всё. Заживёт!
И завтра мне
приснится вновь…

Стой, синий прохожий! Ты видишь?
Кирпич, нарисованный кровью.
Стой! – рыбам и тысячам мидий,
Всосавшимся в вымя коровье.

Я в зоне безумства. Она – лишь
Для избранных, из протоколов
Сбежавших. Из узких каналов.
Туда, где стальным ледоколом —
Свобода. А лица – прекрасны,
Как тыквы. Как спелые тыквы.
И светят с глубин инфракрасным
Могилы забытых реликвий.

И тёплая матка – ограда
От мира, от жёсткого порно…
Я в зоне безумства. Не надо
Будить меня. Мне здесь комфортно.

А ты – герой. Назначен.
Не оступись! Иначе —
Пощады нет. И душу – в клочья!
Без розовых очков – всё проще.
Оно ясней. И вора разглядишь.
А! Разбежались? Ишь,
И шапочка горит… Огня!
Нет середины. Для меня.

Всё – в чёрно-белом цвете.
Без привкуса, без пиетета,
Нюансов – лёгкого налёта.
И без душка, без позолоты.

Что, скажете – мала палитра?
Ещё – не десять! Вот – пол-литра.
Прими и станет – Божий день!
Сквозь декольте,
сквозь лоб – рентген.

Он – друг. А тот – безбожник.
Я чувствую подкожно —
Кто прав, кто – виноват.
Малевича «Квадрат» —
Бессмысленный и глупый?
Закрасят так, что и под лупой
Не видишь истину. Кричит?
Но кистью – в рот!
Молчи!
Молчи!

Никто не любит – без оттенков.
Слегка блондин, слегка шатенка.
Всем – разукрась!
И сходит с рук – слегка украсть.
И в чёрном – кто-то видит серый…
А как же – вера? Просто – вера.

И может, сбудется – одна я…
Но годы вспоминая —
На что растрачены?
На полудружбу?
Лжезамужность?
На разговоры – с кем?..
Дождём растаяли в песке,
С листвой осенней улетели…

Пусть ночи чёрные – в тоске.
А утром – по реке,
с Андреем Белым.

Как сладок был запах мимозы!
Так пахнет влюблённый апрель.
В саду над цветущей берёзой,
Прощаясь, звенел свиристель.

А ночь ароматом дымилась.
Я думала – это всерьёз,
Когда пред тобою открылась
Под сенью поющих берёз.

Умчались весенние грозы,
Как первой влюблённости вздор…
Костёр, словно страстная роза,
Целует небесный узор.

Мятежный, неистовый пламень!
Мечты оседают золой.
И боль обращается в камень.
И слёзы – горячей смолой.

Такого огня я хотела!
Мой милый, а знаешь ли ты,
Как пахнет сгоревшее тело?
Как мёртвые пахнут цветы?

Не взглянуть мне на солнце от боли,
Не согреть свою душу лучами.
Мы не съели с тобою пуд соли —
Мы слегка лишь коснулись плечами.

Разве вправе судить я упрёком?
Я была лишь случайною птицей,
Залетевшей в окно ненароком
На рассвете из белого ситца.

Трели лета легки, беззаботны…
Почему же грудь стонет в печали?
Наша встреча была мимолётной —
мы слегка лишь коснулись плечами.

Печаль закрашена помадой
И тушью сжата дрожь ресниц.
За нарисованной оградой
Я скрыла боль отпевших птиц.

Кому нужна слепым стенаньем
Отягощённая душа?
За взгляд, измученный страданьем,
Любовь не платит ни гроша.

Дрожит бокал на стойке бара
Среди танцующих огней.
Струна расстроенной гитары
Звенит всё громче, всё пьяней…

Ты подошёл ко мне, степенный.
Налил французское вино.
Сыграю эту роль отменно.
Мне наруку – темно, темно…

Ночную страсть, слова признаний
Сотрёт ревнивая гроза.
Но только луч проснётся ранний —
ты не смотри в мои глаза.

Порывом ветра распахнуло двери —
Как будто бы вошёл незваный гость.
Как будто в этот день, устало-серый,
Проникло тенью солнце и зажглось.

Зачем же, незнакомец, ты явился,
Встревожив мой пресыщенный покой?
Здесь аромат весны когда-то вился,
Развеянный невидимой рукой.

Ушли с весною трепетные звуки,
И стёрся в дыры за окном рассвет.
И этот дом, непоправимо гулкий,
Застыл в холодном эхе – нет, нет, нет…

А я ждала. До крика и до боли.
Ждала тебя так долго… Но теперь
Лишь в зеркале
мелькнёт лицо – моё ли?
И твёрдая рука закроет дверь.

В моём доме давно тишина,
За окном поёт тощая птица,
А быть может – она мне лишь снится…
В моём доме давно тишина.

Я не в силах судьбу изменить,
И прохладой сменяется лето,
Моя птица исчезнет за ветром…
Я не в силах судьбу изменить.

Но придуманный мною сюжет —
Он один моим чувствам подвластен,
Под осенним дождём не угаснет
Нарисованный мною сюжет.

Там зарёю я вечно пьяна,
Смелой песней наполнены ветры,
В серебре утопают рассветы…
там зарёю я вечно пьяна.

Полугрёзы, полуслёзы…
Я тебя недолюбила.
И зелёный лист берёзы
Ранней стужею сгубило.

Заметь белая слепая
Закружила, завертела.
Осень, робко отступая,
Недопела, недопела!

Этой ночью лягу рядом,
Напоив пьянящей мятой.
Не стыжусь прямого взгляда —
Виновата, виновата…

А за белым дымом где-то
Проголосной льются речи.
Обними меня за плечи
и дослушай песню эту.

Под серебряной луною
Рожью светятся поля.
Ветры жалобно заноют,
А к утру – переболят.

И с рассветом в сердце раны
Диким лугом зарастут.
Я пришью на небе рваном
Белым облаком лоскут.

И, обняв ржаное поле,
Крикну, день боготворя:
Я люблю тебя, о воля!
Я люблю тебя, заря!

Мечты в усталой неге
Рассеянно легки,
А облака на небе
Плетут из них венки.