Александр Брыксенков - Тёмное чувство любовь. От высокого до банального

Любовью-морковью поэты
Дурачат наивных людей.
Слагают стихи и куплеты
Про сладость сердечных страстей.

Конечно, сношаться приятно
(И с этим согласны скоты).
Но нужно сказать очень внятно:
«Поэты большие плуты»

Назвали любовь благородством,
(Им может поверить простак).
А это обычное скотство!
А может скотинство. Вот так! («Любовь не вздохи на скамейке…»)

Смотрела женщина в тоске
В окно на мокрую дорогу.
Гасила горечь и тревогу
В надрывном, нервном шепотке:

«Напрасно жду. Ты не придешь.
Меня как прежде не обнимешь.
К чему униженный скулеж
И этот идиотский имидж?

Когда сближался ты со мной
Я распадалася на части.
И утопала в волнах счастья
В порывах страсти неземной

Но ты покинул дивный лес лес,
Как пес, как гад, как как провокатор
И вот проклятием небес
Маячит фаллоимитатор»…

Не плачь, душа, придет другой
И будут ласки до упаду.
Ну, что еще фемине надо
Здесь, на планете голубой?

Когда матрос сойдёт на сушу,
Ему до фени фильмы, пляжи.
Его волнуют сиськи, ляжки,
На комбинашке пена кружев.

Матрос, скажу я вам без лести,,
Не только хочет, но и может
Хватнуть водяры грамм под двести
И дурака загнать под кожу.

Хотеть он хочет, мочь он может,
Но в строгой базе баб нехватка.
Там иногда патруль находит
Двух моряков в жестокой схватке,

Что девку вдруг не поделили.
Патруль турнёт пиз..страдальцев.
Но обуздать инстинкт не в силе:
Играет кровь и пенис в мыле,
И в междуножье ломит яйца.

Задрал подол роброна, и о, боже!
Ни панталон, ни трусиков, ни стрингов!
При свете свеч горячая картинка
Бросает в дрожь и кровь и мозг и кожу.

Конечно кавалеры ждать не могут,
Поэтому у фрейлин стало модным
Не корчить в маскарадах недотрогу,
Не усложнять процесс борьбой с исподним.

Задрал подол роброна, и удача
Сама спешит любовнику навстречу,
А фрейлины, чтоб упростить задачу,
Фантазиям партнёра на перечат.

Художник написал портрет вагины.
Картину заказал старпёр богатый.
Часами он балдеет у картины.
И алость губ и весь лобок лохматый

Ему напоминает о прошедшем.
О сладостных свиданиях и восторгах,
О маленьких капризах милых женщин
И о разврате в ходе шумных оргий.

Ах, напрасно дамы молодые
Под Котовского стригут свои красавы
И на губы цацки зололтые
Нацепляют понапрасну, право.

А наколки – полная убогость.
Плоть поганят словно уркаганы.
Но мужчин цепляет больше строгость,
А не разухабистость путаны.

То ли дело – женщины Кавказа
Гордые с красивою осанкой!
Верю европейская зараза
Не затронет девушку-горянку!.

Жеманная зорька за пиками елок
Пыталась упрятать румяную радость.
Чудачка и только. Лишь облачный полог
Способен заляпать роскошную алость.

Но полога нет. И в просторе лиловом
Заря разгорается ярким пожаром.
А в ней. как привет, с энергетикой новой
Светило является светлым и ярым.

И солнышко вновь над Землёю сияет,
Но к вечеру сникнет и тихо исчезнет.
«А наша любовь все горит не сгорает,
А наша любовь никогда не померкнет».

Так думал парнишка, отравленный страстью.
И в чувстве, пылая. ему незнакомом,
Он таял, томился, а друг его, Вася
Сношал его кралю в сарае за домом.

Венчался старик с юной девой.
Красотка отнюдь не страдала.
И горькие слёзы не лились
Из карих, сияющих глаз.

Она уже всё просчитала.
Её вскоре будет и вилла,
И счёт, и ковры, что пылились,
И древний бесценный алмаз.

Старуха с дедушкой венчались.
На них смешно было смотреть.
Они наверное боялись
В грехе постыдном умереть.

И вот стоят как два дурашки.
Ну, что с них взять: года, года!
Суют священнику бумажки,
Что год копили или два.

Под венцами стояли два чуда.
Милый мальчик и злая мегера,
Что ждала с нетерпение блуда.
Что хотела хорошего хера.

Ну а мальчик теперь был уверен,
Что прорвется на сцены столицы,
Где талант его будет оценен.
А жену он смахнёт как мокрицу.

Заря скучала над стылым плёсом.
Сквозь елки месяц чуть розовел.
Свой след оставили колеса
В седой от инея траве.

Взойдет светило, расстает иней.
Расстает иней, и нет следа.
В траве исчезнет сплетениье линий,
Но только в сердце – никогда!

Ах! Сердце, сердце. Кусочек плоти.
Ну сколько можно его терзать!
Шептала дама: « Никто не против,
Что сердце вредно перегружать.

Но он уехал, совсем уехал
И не вернуть, блин, и не догнать.
Придется в сердце искать утеху:
Ведь не печонкой о нем страдать».

Сошлись на танцплощадке
Гражданка и матросы,
И замелькали бляхи, народ загололсил.
Причина беспорядков:
Какой-то хмырь без спроса
Закадренную деву на танец пригласил.

В махалове приличном
Всегда страдает мебель
Скамейки, стулья, урны, а также и забор.
Средь юношей, обычно,
Не в моде розы, перья.
А доски и бутылки? О чем там разговор!?

Окрасила кровянка
И пол и лист агавы.
Нагрянули мильтоны порядок наводить.
Объединилась драка:
Люлей дала лягавым.
Боюстители порядка решили отступить.

Сраженье затихало:
Устали забияки.
Но покидать площадку – для каждого позор.
Решили для начала
Закончить нынче драку,
А на воскресных танцах продолжить разговор.

Девчата за кустами
За моряков болели:
Такую потасовку не видели давно.
Менялися местами
И очень сожалели,
Что нынче очень быстро закончилось кино.;