Русланбек Джурабеков - Перпендикулярные вселенные. Сборник стихов

а листья серыми громадами
после заката манят тучи
и пахнет хлебом небывалым и
грозою город нахлобучен

обучен может быть без пользы и
затоплен будет в три по полночи
тревогой желтой светофорною
фонарь на площади соборной

проборами дворов под липами
проломом сквозняка за форточкой
и винный дух с парами хлебными
сманил причастность в переулочки

гремит листва под ливнем бродом и
запутался в слезах стежками
на лесополосе вцепился в горло и
клочками тучи рвет ольшаник

а помнишь дождь с грозой и куст сирени
огромный ствол сосны и рядом зверобой
ковром под нами желтые качели
скрипели на ветру и нам с тобой

хотелось пить взахлеб озонный воздух
сто тысяч вольт сверкали в небесах
и эхо лес трепало долго-долго
и сумерки стояли на часах

опомниться и вспять под крышу остановки
где губы и глаза встречались сотни раз
а помнишь дождь с грозой и на пустой парковке
случайное такси попалось на вокзал

ага сейчас и выскочил в проулок
с маршрутки на сиреневом асфальте
встал душный дождь из фонариных рюмок
голубоглазый бог на синей смальте

за тридцать с лишним лет привык к провалам
на горизонте сшитом не по росту
пошарит по карманам и подвалам
сожжет останки и поедем в гости

в уютный дом на праздник новоселы
несут вино и мед и хлеб на скатерть
а там внизу шатается весёлый
голубоглазый бог на синей смальте

бритвы мидий
бреют море
бренность топят
в преисподней
нежность пяток
жалят солью
счастье жгут
и жарят с мёдом
на краю
у горизонта
мясо красное заката

в раме лестничных пролетов
чернота и ангел бледный
мажет стены кистью белой
гулко шаркают сандали
вверх по лестницам хрущевок
невозможно зацепиться
смертной рифмой человечьей
за перилами провалом
явь и сонный дух житейский
премешивают в кашу
шум каштанов за окошком
с йодом неопавщих листьев
запах бреда болью в горле
ломит и саднит ангинно
всё изменится на утро
наши тени станут длинно
рассуждать о новоселье
строить планы на сегодня
и за прозой новогодья
станет таять ангел бледный
медленно и постепенно
по ступеням сизой тенью
рифма выдохом последним
выметет остатки мела
и на утро станет белой
жизнь за желтой занавеской

влюбиться можно только в контрапункт
и контрапунктом только дождь в столице
северо-западной смывает лица
и ждёт когда раскроет зонт

сиреневый над тротуаром
над вымыслом пустых мостов
за разведением основ
следит буфетчик полупьяный

на лиговском в сорок шестом
году негаданно-нежданно
в горошек мелкий сарафанный
мелькнёт грядущее мостом

распахнутым и черно-белым
замешанным как хлеб с вином
и дрыхнет беспробудным сном
как одуванчик ошалелый

внезапный пафос лужи в небе
за престыми облаками
переворачивает небыль
и явью кажется словами

непроясняется пространство
качели в мрачном предвечерьи
скрипят осенним самозванством
обмакивает в чай печенье

в кафе на вайнера витрина
запоминает отражение
щеголеватой поэтессы
и продолжается движение
вот так рождается картина
в финале неумелой пьесы

всё было лучше некуда когда
смешная тень валялась под ногами
и если б не прощанье оригами
не оказалось ломкой кромкой льда

по складкам сизой наледи гадал
о смерти и дожде апреля в небе
в бреду горячечном и сладкой неге
голодный бог по улицам шагал

под жарким ужасом лоскутных одеял
по топографии родных ладоней
завороженный жуткою погоней
он голые предплечья целовал

застрех пятиэтажных наваждений
в коробке у размокшего двора
корою черных лип запомнилась жара
и горьким тополем последний день рождения

всё пройдёт поспи немного
лисий нос застрял на ветках
это месяц смотрит строго
ждёт нас в гости только верь мне

всё пройдёт и в коридоре
жизнь закутается пледом
верь мне там на синем море
с будущим танцует ветер

всё пройдёт ознобной вьюге
не прорваться к нам поверь мне
за дверьми заветным кругом
наш покой хранят деревья

можешь мне уже не верить
только месяц между прочим
ждёт нас в гости спи скорее
ветер стих спокойной ночи

грустят последние арбузы
и пахнут дынями дворы
и крик чумазой детворы
прилип к закату валит шлюзы

сметает все запреты прочь
последний ливень с лип вспотевших
по лужам хлюпает потешно
с грозою смерть стирает ночь

остатки прежнего веселья
холным утренним глотком
арбуз и кофе с молоком
и сладкий привкус воскресенья

дно нового года
скребком октября
царапает боком
шальная заря

осталось немного
для радости спеть
присесть на дорогу
и вычистить клеть

распахнуты двери
для новых жильцов
для логова зверя
для тех беглецов

что будут за нами
осваивать путь
от бешенства брани
до всё позабудь

наполнится снова
с крыш талой водой
ведро разговора
про праздник с тобой

а дальше дождями
и белой росой
напьется слезами
седой зверобой

но что нам за дело
летучим и злым
до сырости пепла
пока мы летим

другая женщина не пьёт со мной вино
а ты сидишь напротив ахашени
киндзмараули хванчкара и мёд
на теплый хлеб пульсирует на шее

едва заметно жилка жизнь бежит
меняя век на эти полсекунды
задворками мелькают гаражи
за створками зенита фото тумбы

с обещанной ещё позавчера
и сыгранной в аншлаг премьерой
афишный глаз глотает вечера
как клейстер кисть на жёлтую фанеру

наносит слой за слоем синий фон
затем гроза и ливень и пальба
из патефона желтый саксофон
рукой твоей разглажена судьба

на белой скатерти вино и хлеб
и мёд напротив дождь и ты напротив
и колобродит за спиною век
который мы прожить совсем не против

из межреберья жеребенок
рождается в последней схватке
всех вероятностей с пространством
в пустую надобность влюбленных