Валентин Сорокин - Ты моя

И умчится по лесным улогам
Тень мою в просторе отыскать:
Дескать, он на землю послан Богом
Самую красивую ласкать!..

Ты ли мне, скажи, не доверяла,
Очи опуская с высоты,
Но метель взяла и потеряла
Наши перевитые следы.

Мы привыкли счастье тихо кутать
В белые сугробы:
след и след
Тот найдёт, кому их не распутать
И себя не уберечь от бед.

Не чужою злобой мы воскреснем,
Не своей излечится народ,
Нам судьба даётся поднебесьем,
А судьба встречает у ворот.

Серебряное льется поле,
И холм отлит из серебра,
Моя душа на крыльях боли
К тебе летит через ветра.

Пусть за лесами небо ниже,
Но в свете серебристой тьмы
Я узнаю тебя и вижу
За белым облаком зимы.

Белым-бела округа наша,
Тебе, что ею спасена,
Серебряного луга чаша
Всевышним преподнесена.

Мне ж не соперничать с богами,
И я не зря прошу в пути:
«Ты разведи меня с врагами,
Владыка, слышишь, разведи!..»

Мне б целовать твои ресницы
И чёрные твои глаза,
Пусть после вьюги в колеснице
В просторы вырвется гроза.

Я обниму тебя до стона,
Я припаду к твоим губам:
А предписания закона
Царями посланы рабам!

Туча – большая рыба,
Месяц над ней – весло,
Снег серебристый выпал,
Так на дворе светло.

Дремлет берёза будто
В сетке застывших слёз,
Или её окутал
Выдохом синь-мороз.

Плакать или смеяться,
Если и в гололедь
Хочется ей подняться
И на звезду взлететь.

Это нам вызов брошен
Высшею красотой,
Вот и звенит пороша
Тихо во мгле густой.

Лунной тоски погода
Мучит нас до утра,
Вроде и жить охота,
И умереть пора.

Нету на небе рая,
Если и здесь не рай,
Ночь пролилась такая:
Здравствуй,
мой белый край!

Серебристой северной порошей
Замело твой скоролётный путь.
Ну а я как будто всеми брошен, —
Давит боль виски мои и грудь.

Кто ты мне: жена моя родная,
Иль сестра,
иль ветреная дочь?
Чей-то голос, каясь и рыдая,
В белом поле пропадает в ночь.

И спешат по ледяной округе
Дьяволы на праздник пировать,
Только эти губы, эти руки
Завистью уже не разорвать.

Нам тоской разлуки не согреться.
Белые деревья.
Лунный чад.
И тебе под маленькое сердце
Кровь и свет страстей моих стучат.

От любви до смерти вздох короче.
Память поцелуев тяжела.
Я молился на такие очи,
И ко мне с иконы ты сошла!..

Ты на небе, а я на земле,
Ты под звёздами, я же в тумане,
Как снегирь в хитроумной петле
Или взвившийся конь на аркане.

Где наш холм или древний курган,
Или дом наш?
Но в нём не ваятель —
Новый русский сидит, Чигнгисхан,
Белой родины завоеватель.

Дали белые пали окрест,
Небо синее тронув перстами,
Вождь грабителей каменный крест
С упоением ставит над нами.

Ты не можешь ребёнка родить,
Ты квартиру не можешь покинуть,
Страх – язычнику не угодить,
Страх – пощёчиной хама отринуть.

Да не сцапает нежность пират,
Атакуя нас ветром разврата,
Я отец твой,
и муж твой,
и брат,
Русский воин с мечом Коловрата!

Горе времени в нас говорит,
И, склоняясь твоими очами,
Куликовское поле горит
За Окой золотыми свечами.

Люблю я вещие слова,
Люблю хмельных поэтов очи.
…Не зря же слушала Москва
Когда-то нас до полуночи.

Стаканов звон и высверк фраз,
Да хлеб на скатерти шершавой.
Бедны мы были, но у нас
Был честный долг перед державой.

Среди разбуженных комет
Холодной не найти кометы,
Поэтов побеждённых нет,
Ты знаешь, это – Пересветы.

Нас травят, гордых и седых,
Опричники наёмной власти,
Теперь иных, из молодых,
Объял туман торговой страсти.

Они не вскочат в стремена
Тушить враждебные салюты.
Их конь умчался, а страна
Распластана у ног Малюты.

За шумами политвитийств
Границ вершатся переделы.
И на загадочность убийств
Есть планомерные расстрелы.

Цветёт предатель и бандит,
Бурбонистые хохля брови…
А конь без всадника летит
Над бездною огня и крови.

Зачем упиваться безумием чувства седому,
Дороги не будет к тому незнакомому дому.

И люстра не вспыхнет для нас, огоньками играя,
Из ада мы вырвались, но не пробились до рая.

А рай – белоснежная русская наша пустыня,
И церковь над нею – сияет крестами святыня.

И если мы вскинем с тобою крылатые руки,
Как лебеди, вечно мы будем лететь без разлуки.

Крылом прикасаясь к родному крылу
в поднебесье,
Две капли жемчужных,
два сердца,
две стонущих песни.

И только боюсь я, что горько дрожа от мороза,
За нами сорвётся и канет в сугробах берёза…

Когда в лесу засеребрится вечер,
Ночным теплом к себе поманит дом,
Я мысленно твои целую плечи
На самом том изгибе золотом.

В окно луна глядит – и звёздно, звёздно,
И вот опять я повторю себе:
А ничего действительно не поздно
В моем пути да и в моей судьбе.

Но разве ты не мучима бедою
И разве я не мучим?..
И куда
Мне поклониться головой седою,
Вся жизнь – одна великая беда!

Мы тосковали долго друг о друге,
В холмах невзгод потерян счастья след,
И кроме вьюги, кроме сизой вьюги,
Иных чудес перед глазами нет.

Страшнее смерти белой вьюга-птица,
Колдуя вдоль селений вековых,
Она летит – и ветер серебрится
И тонет дом в туманах роковых.

Хлопья снега, большие, большие,
На закатную веют зарю.
Долго, долго не слышал души я,
А сегодня с тобой говорю.

Очень добрая, очень родная,
Ты пытаешься горе понять.
Пусть за окнами кто-то рыдая,
Жизнь мою проклинает опять.

Пусть за окнами тройка лихая
Удилами звенит на лету
Я-то знаю, уже потухая,
Бьёт крылами она в темноту.

Мы нежнее обнимем друг друга:
Разве дважды купава цветёт?
Скоро двинется чёрная вьюга,
Все кресты на Руси заметёт.