Валерий Лаптев - Сборник стихов. Первый выпуск

Солдаты помнят вкус дорог,
Глотая копоть, гарь и пыль.
Следы усталые сапог
Войны писали злую быль.

Солдаты помнят тишину,
И хриплый командирский мат,
И взгляд, пронзивший вышину,
Когда упал на снег комбат.

Солдаты помнят вкус земли,
Она скрипела на зубах,
Ее терзали, рвали, жгли,
В неё вжимали боль и страх.

Она вставала на дыбы
И принимала грудью сталь.
Окопы – братские гробы,
И пепел – траурная шаль.

Солдаты помнят вкус войны:
Соленый, горький фронтовой.
Кто выжил, тем остались сны,
Везут солдаты их домой.

Солдаты помнят все бои,
А ночью плачут и кричат.
Им снятся мертвые СВОИ,
Они приходят и молчат.

Солдаты плачут по ночам,
Во сне сжимая автомат.
Их водят жены по врачам,
А им всё снится их комбат.

Не пускал мальчишек на войну с фашистом
Военком районный в гимнастерке чистой.
Не берет и точка, гонит от порога —
Будет восемнадцать – скатертью дорога.

Закурили хлопцы у военкомата,
Комиссара кроют, не жалея мата.
Сам-то отсиделся – тыловая крыса.
Подполковник слушал и в бумагах рылся.

Перебрал повестки, подписал приказы,
Вспомнил про мальчишек: «Убегут заразы».
Проскрипел протезом жалобно и тонко —
На столе лежала сына похоронка.

Просыпаюсь в объятьях лени,
Мне последние десять лет
Так уютно трещат колени,
Позвоночник скрипит в ответ.

Повернулся – гудят пружины
Недовольные – разбудил.
Ненавидят меня, вражины,
Мстят за женщин, что приводил.

Стул-предатель затих в засаде,
Он без ножки и ждет гостей,
Только к вящей его досаде
Не дождаться от них вестей.

Старый дом половицей скрипнет,
Мышь скребется, часы тик-так.
Заржавела кукушка – хрипнет,
Как-то странно все, все не так.

Дом – заложник своих привычек,
Словно старый домашний пес,
Ждет хозяина с электричек,
Чтобы вкусненького принес.

Далеко – и дорога «сдохла»,
Добираться – сойдешь с ума.
Речка мелкая – пересохла,
А когда-то дед брал сома.

Стал чердак изнутри поуже —
Накопилось за жизнь добра,
Хлам давно никому не нужен:
Жалко выкинуть, а пора.

Пыль повисла на паутине —
Будто кто-то сверкнул слезой,
Прогорели дрова в камине.
Скоро осень, пора домой.

До свидания, скоро осень,
Так не хочется уходить,
Что я сделал в свои сорок восемь?
Может, яблоню посадить?

Ангелы мне вылизали душу…
Светлый? Темный? Их не разберешь.
Умирать не страшно, я не трушу,
А душа в ответ: «Кому ты врешь?»

Я плевал налево и направо,
Я стучал по дереву: тук-тук.
Водка – яд, но жизнь – и так отрава,
Как затяжка сигаретой «Друг».

Водка – дрянь, но трудно отказаться:
Слово НЕТ длиннее слова ДА,
Ангелы, вы перестаньте драться.
Делим душу? Ну-ка, от винта.

Я держу два камня – половинки,
Отраженья спившейся души,
Белый – грустный, с пятнышком на спинке.
Черный – злой, веселый – «свет туши».

У души ни запаха, ни цвета.
Говорят, что весит двадцать грамм.
Черный ангел, твой я до рассвета,
Белый, укажи дорогу в храм.

Слева – черный, справа – белоснежный.
Заломали, вынули шнурки,
Темный – ласковый, слащавый, нежный,
Белый – молчаливо взвел курки.

Отпустите, ангелы, не надо,
Может, я исправлюсь как-нибудь?
Что вы без суда меня – как гада.
А потом подумал: «Будь что будь».

Забирайте, ангелы, не жалко,
Сами пожалеете потом.
Кстати, есть охота ТАМ? Рыбалка?
И потом, что будет ТАМ потом?

Кто-то вспомнит, кто-то позабудет,
Кто-то в Пасху водки принесет.
Бог простит и по грехам осудит,
Бог простит и, может быть, спасет.

Все рвутся вверх за синь, за стратосферу…
Моя душа боится высоты.
Цепляется за дом, работу, веру,
И крылья просто так, для красоты.