Инна Фидянина-Зубкова - Маленькие былинки от Инки. Сказочки стишочками

Приехал к царю на поклон
важный аглицкий посол,
кланяется: «Мы, мол, братья,
не пора ль в обратку верстаться
нашим землям исконным и пашням?»

А из царства Болгарского машут,
исторической правдой трясут:
«Мать Булгария встанет тут,
так как здеся она и была,
Сибирь, дескать, наша земля!»

Но Венгрия, Польша, Литва
отвечают: «Ты не права!
Мы топтали Урусь задолго
от гор Урала до Волги!»

Что тут сделалось с нашим царём:
«Корону и власть – на отъём?»
Под стол залез думу думать.
Но на то он и царь, чёб быть вумным,
придумал хитрющий план:
бабу Ягу позвал.

Говорит ей: «Старушка Яга,
ты тоже, вроде, умна.
Нонче дело идёт про твой лес,
хотят его упереть
иностранные государства:
Польша, Литовия, царство
Булгарское и англичане,
а ещё китайцы, турчане.
Растащат весь лес по дровинке,
а избушку твою… нет, не Иннке
на добрые, дивные сказки,
а деткам своим на салазки!»

Приужахнулась баба Яга,
за советом к Кощею пошла:
«Ты, Кощеюшка, токо не злись,
а выслушай, соберись.
Нынче речь идёт про твой лес,
хотят его упереть
иностранные государства:
Польша, Литовия, царство
Булгарское и англичане,
а ещё китайцы, турчане.
Растащат ведь лес по дровинке,
а гору твою… нет, не Иннке
на чудные, злющие сказки,
а жёнам своим – скалолазкам!»

Испужался Кощей, задрожал,
к лешему в бор побежал:
«Ноне дело идёт про твой лес,
хотят его упереть
иностранные государства:
Польша, Литовия, царство
Булгарское и англичане,
а ещё китайцы, турчане.
Растащат весь лес на дрова,
знаешь ведь как горюча сосна!
И шалаш твой не на былинки,
а на прутки – погонять скотинку!»

Леший что-то промычал
и в округе всю нежить созвал:
«Дело, значит, такое,
хочет Дания, Польша и Литовия
на нас натравить всю планету!»

«Ответят они за это!» —
зашумели рассейские дали.
И воздух тряся, зашагали
таёжные духи к границам.

Долетели. Чуют – не спится
могучим русским богатырям:
«Хорош прохлаждаться, к дверям
подбирается чужеземное войско,
сбирайся, Буслаев, готовься!»

И встал богатырь, и пошёл богатырь:
«Неужто опять хан Батый?»
Дошёл до царства Булгарского,
посмотрели на их морду царскую;
на народ, что ни ест, ни пьёт,
а с утра до ночи' пашет:
«Отойди, богатырешка, с пашни!»

Отодвинулся наш детина
и до Польши великой двинул.
А в Польше всё, ох, как непросто:
в дипломатах каждый подросток:
«Возверни-ка взад нашу Украйну!»
Повернул Буслаев обратно.

На Германию, то биш. Там плохо:
«Немец взял, немцу дай!» Поохал,
повздыхал Василий
да на Англию двинул:
он и плыл, и скакал,
меч из ножен доставал,
тот что востр да булатен!
А бить-то не по ком, значит,
люди ходят туда-сюда.

«Этим смердам лишь Русь и нужна!»
В ответ граждане матерились жутко,
поминали русских мишуток
да на троне царя-самодура.

Плюнул воин наш: «Ну и дура!
Дипломатия мне не привычна,
вот война бы кака иль наличными.»
Развернулся и в Новгород спать.

Русь крепка по сей день. Не сломать!
Патамушта нечисть гуляет,
Яга на ступе летает,
Кощей пришлых варит в котлах,
и бдит богатырь! А в словах
трудового народа
чи быль, чи небыль. Природа
растёт на лугах буйным цветом!

И тем, а не этим летом
царь о границах печётся.
Стоит, в общем, Русь, не сдаётся!

Направо – лес, налево – дол,
рядом серый волк прошёл.

Промахнулась стрела —
угодила в зад оленя,
а рога на тебя – мигренью.

Плюнул, устал, до хаты поплёлся.

Лес стоит – не шелохнётся:
берёза шуршит и осина,
леший куда-то сгинул.

А дома ждёт домовой —
кашу варит, и как постовой,
в окно выставился и смотрит.

«Не хочу идти домой,
пусть нечисть сдохнет!» —
развернулся богатырь и в горы!

А под горами ссоры
птиц и зверья лесного.

«Мне б чего нибудь неземного. —
вдаль глядя, подумал
и как полоумный,
поскакал на кобыле до неба. —
Вот, там я ещё не был.»

Доскакал до Луны. Там сухо,
и большущая серая скука,
машут Печали вдали:
– Бога-бога-богатыри…

Осерчал богатырешко крепко:
«Ну посадят меня, чи репку,
в эту пыль неземную
печали эти, не забалуешь!»

Натянул поводья и к Земле.
Долетел и уселся на мне.

* * *
Теперь я сижу и пишу:
богатырь к богатырю —
очередная пьеса.
Это кому-нибудь интересно?

Нет! Брошу я род людской, кину
и далече куда-нибудь двину
на святую звезду Андромеду —
там стихами поеду,
поплыву по умам, по душам.

И там мне ответят: – Скучно,
скучно, Зубкова, молчи,
тихонечко сказки пиши
про русалок и воинов диких,
а если про власть напишешь,
не видать тебе белого свету —
посадят, как репку эту!

* * *
Пойдём, богатырь, нас нет тут,
мы стёрты, забыты. Задеты
тобой и мною их чувства
о князьях, королях и капусте.

Приключилась, значит, с богатырём оказия:
поехал он в лес – нечисть всякую пострелять,
да и заблудился.

Плутать то хорошо, но домой охота
к блинам, пирогам. Ну сами понимаете,
а дальше стихами пойдём:

Заблудился богатырь – не вылезти!
Плутал день, плутал два – не выползти.

Вдруг в огромную яму провалился.
А как на ножки встал, так открестился
от него мир прошлый да пропащий.

Будущее стеной встало: «Здравствуй,
проходи, посмотри на наше лихо,
только это, веди себя тихо.»

Отряхнулся богатырь и в путь пустился,
на машины, на дома глядел – дивился
как одеты странно горожане:
каждого глазами провожает.

«Почему же на меня никто не смотрит,
по другому я одет – походно?» —
удивляется детина богатырска.
И от вони уж не дышит носопырка!

И не знал богатырь, не ведал,
что он «дурак-театрал пообедал
и с кафе идёт в свою театру,» —
так прохожие думали. Обратно
захотелось в прошлое вояке —
страшно ему стало, чуть не плакал.