Алексей Талызин - Заклятие стиха

Я предлагаю свой тост двуединый
(И может быть, в счет предстоящих долгов)
За женщин поднять, бесконечно любимых,
К любимым добавив заклятых врагов.
Мой тост не случаен, вне всяких сомнений,
И ты не способен его не понять:
Должны становиться мы все совершенней,
Чтоб нравиться этим, а тех – побеждать.
Но коль для тебя этот акт невозможен,
Ей будешь отвергнут, а им – уничтожен.

Не жалуюсь, хоть за грехи опять заполучил.
Я искуплю – святое не нарушу,
Но не «покладати» – уже не хватит сил —
Для новых треб 2 2 Покладати требы (др.-рус.) – приносить для жертвоприношения. израненную душу.
Когда поэты рифмы строчат,
Ночами не смыкая глаз,
Они судьбу свою пророчат,
Что подтверждалось много раз.
Как будто в строчек хороводе,
Диктуя властно мыслей ход,
Рукой поэта кто-то водит —
Тот, кто все знает наперед.
Поэты умирают гордо,
Не унижаясь перед ней —
Старухой с безобразной мордой,
И не вымаливают дней.

Душа моя скорбит смертельно,
Дробя в осколки сердца стук,
И вздрагивает крест нательный
В неровном ритме тайных мук.
И застывает лед желаний
В неутолившейся крови,
И время задувает пламя
В лампаде жертвенной любви,
Любви, истерзанной страданьем
В тиши безумных вечеров
И задержавшейся на грани
Двух несвязуемых миров,
В надежд заведомом обмане,
В бессмыслице обрывков дней,
Мелькнувших в колдовском тумане
Во всей ненужности своей.

Как горьки предвестные ранее
Голгофа и тягостный крест,
Как будто пазы мироздания
Сместились с предписанных мест.
Хоть крест мой невидим в тумане
И нет на Голгофе камней,
Но как они давят и ранят
И как искажают во мне
Все зримое, тайною властью
Калеча! Неспрятанный нерв
Пульсирует с края запястья,
Дрожа, извиваясь как червь.
И в этом причудливом мире
Я все принимаю не так:
Мне видятся лики валькирий
В любимых до боли чертах,
В пылающем воображении
В мучительно острой мечте
Я вижу свое пораженье —
Распятие без воскресения
На этом незримом кресте…

Как просто в этот круг очерченный войти —
Не зря он называется «порочным».
Обратного, однако, нет пути —
Он заколдован, безысходен… Впрочем,
Есть выход из него – доступен многим он,
Он так же прост, но лишь за счет другого,
Кто должен пострадать. Так было испокон,
И только чудаки не признают такого
И надрывают на кругах сердца,
Непонимающим – к разумной укоризне:
И их дороге просто нет конца —
В отличие от их никчемных жизней…

Спектакль кончается… Старик слуга на сцене
Неспешно гасит ряд мерцающих свечей,
И вот последняя на несколько мгновений
Еще задержит мрак игрой своих лучей.
О, не спеши, старик, помедли, ради бога,
Замешкался слегка и задержись на миг —
Пусть подождет меня прощальная дорога,
Пусть отдохнет еще заждавшийся ямщик.
Ну вот и все теперь… Актеры и актрисы,
Забыв до завтра роли, разошлись домой,
Прощайте навсегда, уставшие кулисы,
Здесь только что погас последний мой огонь.
Придуманная жизнь вся выпита до капли,
Пусть рампа отдохнет до завтрашнего дня,
Оваций будущих и будущих спектаклей,
До будущих свечей… Но только без меня.

Прими мой дар – три белых розы,
Их свежесть – до скончанья дней,
Им не страшны метаморфозы
Любые – как Любви моей!
Там нет шипов – как в чувстве нежном,
Непоколеблемом ничем,
В таком же чистом, белоснежном,
Внезапно вспыхнувшем… Зачем?!

Зачем живете вы, открытые к любви,
В добро так свято верящие люди?
Ведь чтоб кого-то с радостью травить,
Как зайцев в поле, лучше вас не будет!
Жизнь есть обман – он назван так
В припадке дьявольской безжалостной издевки.
И снова счастья ждет очередной чудак,
Не чувствуя на шее стянутой веревки.
Наивными и детскими глазами
На мир глядит, святясь улыбкой, он,
Не ведая, что горькими слезами
Зальет он скоро свой жестокий сон.
Порода обреченная… Ну что ж!
Им обещают все, как и сам, швыряя крохи.
Но кто ж тогда расплатится за ложь?
Они же – как всегда – обманутые «лохи».
Итак, все кончено – жизнь не для них, убогих,
Для тех, кто истинно достойный молодец —
К восторгу общему спокойно вытрет ноги
О ткань ненужную распахнутых сердец…
Улыбка милая, и зубы чуть в помаде,
И взгляд как две взошедшие зари!
И все забыв в восторженном обряде,
Себя я жертвую на этом алтаре.

И в этом пламени зарниц
Горит мое воображение,
И слезы катятся с ресниц
От счастья жертвоприношенья…
А рать попов, жрецов, шаманов
Крови моей пьет дьявольский коктейль
И, заряжаясь ею, в исступленье пьяном
Дым жертвенный, глумясь, хватают за кудель…
Я просыпаюсь… След кромешной ночи
Размазался в невидимом окне.
И нет тебя. И я смыкаю очи,
Чтоб до конца сгореть на жертвенном огне.

Спасибо, милая, что ты была врагом,
За нелюбовь, за боль, за право униженья,
Ведь без тебя бы не было стихов
И им святого бескорыстного служенья.
Спасибо, господи, за твой высокий дар:
Не лицедейские, а истинные муки,
Ведь он единственный и лучший гонорар,
А не отрыжка алчности и скуки.

Ты почитай мой стихи,
Когда слегка тебе взгрустнется,
Пускай для этой чепухи
Мгновений несколько найдется,
И ты услышишь сквозь печаль
(Куда же от нее мне деться?),
Как бьется в ритмах рифм хрусталь —
Мое израненное сердце.
Да, бьется только для тебя,
И в нашей жизни быстротечной,
Наперекор судьбе любя,
С мечтой навязчивой о встрече…

Как хочется тебя прикрыть собою,
Чтоб уберечь от груды разных бед,
Чтобы с тобой не встретилось плохое,
А радости сошлись в изысканный букет…

Я – человек наоборот во всем,
И тут любовь совсем не исключенье,
А на пути на жизненном моем
Бывали и любовь, и просто увлеченья.
Там, где любовь – там чувство день за днем
Не таяло – росло, чем далее, тем круче,
Но, обожженный ярким неземным огнем,
Я падал вдруг с непостижимой кручи.
И вновь в заоблачных вершинах я искал
Незримый образ навсегда любимой,
Чтоб воплотить в ней давний идеал
Навязчивой моей мечты неодолимой,
Чтоб ту одну, рожденную мечтой,
Найти – единственную нужную из смертных,
Пусть по ошибке ставшую чужой
(Но в долгом поиске ведь неизбежны жертвы!),
Чтобы в нее влюбляться много раз,
Влюбляться без конца – до головокруженья,
До одури! Тонуть в бездонье чудных глаз
И гибнуть каждый раз в безумном наслажденье!
Пусть долги дни разлук и кратки встречи, пусть!
Но пусть влюбленность вновь нещадно кружит!
Пусть каждый раз я заново влюблюсь!
Но каждый раз… всегда в одну и ту же!