Владимир Спиртус - Букет осьмистрочников. Стихи

© Владимир Спиртус, 2018

ISBN 978-5-4493-3576-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рисует яблоко Сезанн

И винную бутыль.

Покатый край мутно-зелен

Будто придонный ил.

И время как на дне реки

И на гребне горы

Стоит, струится и течет,

Замкнувшись изнутри.

Кружится черный диск. О, соло мия!

Италия мерещится вдали

И оттисками солнца

Плавит веки,

И море ее

Плещет за проливом

Ушные раковины

Наполняя гулом…

Свежевыпавший снег

Скороканувший снег —

И зимы и весны

Ослепляющий бег.

Одиночество губ,

Одиночество снов,

Как хирургом на рану

Наложенный шов…

Угрюмое пространство камня.

О, плато!

Самодовлеющая плоть,

Где стиснутость и холод,

Упрямство, зажатое в тиски.

Зигзаги трещин,

Как свитков письмена, судьбы

Неявное предначертанье.

1984 г.

Жестких трав натянутый парус

Унесет в изумленные дали,

Где изломанных гор гряда

Словно конских крупов мельканье.

Здесь, на яйле, дом недостроенный —

Среди лета случайный причал.

В этом доме смуглянка юная

Как шиповник цветет между скал…

Безпредметна весна.

Через россыпи рыхлого снега

В решетках садов

Пробиваясь

Она – не цветение и не желанье,

А ускользающий воздух.

В воздухе нечто воздушное,

Что ускользает и тает.

Матовые спины женщин.

Каменные плиты,

Раскаленные от зноя.

На зыбкой поверхности воды —

Гравюры из лоз и листьев,

Лоз и листьев только.

Светлые струи

С красным подтеком печали…

И вновь тебя врасплох застанет

Нечаянно нагрянувшая стая.

Волнообразное движенье крыльев,

Гортанный крик и облик неба смутный,

А ветер будет

Громыхать калиткой,

И сонно дождь

Струиться на песок…

Дни горьких трав

И солнца слабых пятен,

Обломанных ногтей,

Обугленных холмов.

Дни мертвых ос

И сонных виадуков,

Больничных стен

И в грязь затоптанных цветов…

С громким приветливым лаем

Овчарка навстречу.

Миска на грядке с петуньями,

Вьющийся виноград.

Велосипед на стене в коридоре высоком.

Пятна от сырости, свечи,

Запах жареной рыбы

И старушенции добро-внимательный взгляд.

Поблекший виноград

На костылях шпалер.

В дождливой пелене

Долины полусумрак,

И утра хмурого

С холмами пересуды,

И стыд от мутной

Жалости к себе…

Боже, ты знаешь за что,

И мой ропот не слушай.

Верю: развяжешь узлы

И разгладишь дороги.

Боже! Храни это все:

Светляка в кулаке малыша,

Полускелеты домов

И армянское слезное небо…

1988 г.

В просветах между букв,

В расщелинах меж слов

Теряет влагу мысль,

Как кроны воробьев.

Но сердце отпечатком мезозоя

Хранимо будет в глубине небес…

Воистину:

Вначале было Сердце.

Глотаю солнечное терпкое дыханье

Балконами палаццо и дворцов

Известняком пологих крымских яйл

И глиной костромской проселочной дороги.

Струится свет Небес из мхов и из камней,

Из спектра всех частот, расплющенных в эфире,

И медленное семя, прорастая, выбрасывает лист,

Как флаг из полутемных окон сердца.

Улитка уха

Или голос женский,

Зовущий тихо.

Иногда – ребенок.

И свет, струящийся

Из-за прикрытых ставень

В начале утра.

Вот, как будто все.

Пуговицу теребя,

Между стынущих луж

При этом лавируя

Ты далека уж не только отсюда —

От окоема галактики:

Всех тех рассыпанных звезд,

Что высыхают, как брызги

В преддверии утра…

Сережки с нотами софоры

Колышет ветер поутру.

Морские чистые просторы

Аккорды первые берут.

Шопен, Рахманинов, Бетховен

То ля-бемоль, то фа-диез

Звучат в отрывках из мелодий

Под перламутра мерный плеск.

Как псих, обвитый простынями,

Ворочаешься и враскачку

О берег бьешься головою

Всю мощь свою, в песке растрачивая.

Мутно-печальная волна

Отхлынувшая

Никогда уж

Не будет вновь воссоздана…

Когда горел четвертый блок,

И смертный дым над ним клубился

Священник Гасица молился

За православный наш народ.

Как крепость Брестская средь ада

Ильи Пророка храм стоял,

И Пасху красную встречал

Чернобыль за его оградой.

* прот. Николай Гасица (1920 -2005) —

настоятель Свято-Ильинского храма в 1986 г.

Вечер темнеющий что-то бормочет,

Силится что-то сказать сокровенное:

Тихое-тихое, нежное- нежное

Сердцу знакомое до удивления.

Что же печалиться? – Все еще сбудется.

Господи, милостив Ты к окаянному!

Вот уж и звездочка светит, попутчица,

Выйдя навстречу закату багряному…

Жилье, почти не тронутое голосом,

Нетронутая солнцем тишина.

Как, одиночество, твои богаты гости,

Как суть вещей для них обнажена!

Здесь вписаны в пространство огороженное

Ленивый кот и флоксы, и луна,

Как атрибуты обещания неложного,

Как декорация чьего-то сна…

Очень пешка стать конем хотела,

Но пришлось ей сделаться ферзем.

Ей завидовали завистью белой,

А она не знала счастья в том.

«Глупая, ты нынче королева.

Надо править бал, а не грустить».

Но она не этого хотела.

Жизнь прожить – не поле перейти…

Неожиданное слово – удивление:

Золотое, как осенний лес,

Как возникшее откуда-то строенье

Возле кромки гаснущих небес.

Словно в Назарете галилейском

В нем запечатлен тот чудный миг,

Когда к бедной Голубице иудейской

С «Радуйся!» сошел Архистратиг…

Закостенела душа,

Неотзывчива к ангельским зовам.

Зашлаковано сердце,

Иссякли источники слез.

Что-то ушло насовсем.

Лишь пустыня, пустыня и зона,

И над смоковницей вновь

Воздыхает Христос…

Тихие штили твои,

Киммерия

Моря и берега