Владимир Мусатов - Ворожба. Избранные стихи

Живи, пока живётся,
И душу не морочь,
Недаром сердце бьётся,
Стучит и день, и ночь,

Колотится в неволи,
Сжимается в комок,
Но с болью и без боли
Работает свой срок.

И ты, пока живётся,
Так бейся до конца,
Как только сердце бьётся,
Колотятся сердца.

На кладбищенских деревьях
Ястребы живут,
Значит, ангелам не время
Появляться тут.

И душа, что отлетела,
Свой не видит крест —
Сторожит родное тело
Хищников насест.

Но, взлетая в поднебесье,
Боже, сохрани,
С голубями кружат вместе
Ангелы мои.

Или ястребы не чутки?
Как же все подряд —
Души, ангелы, голубки —
Смело там парят!

Ясным ястребам не спится,
И не дремлет бес —
Ждёт кладбищенская птица
Дань свою с небес.

Это так, мой ангел, просто —
Вот рванётся вдруг
Стая ястребов с погоста
В голубиный круг,

И душа в полёте смелом,
Выше всех тревог,
Навсегда простится с телом,
Если примет бог.

Земля умеет говорить,
Не потеряв при этом лика,
И там, где лес большой горит,
Мы не услышим даже крика.

Но жарким шелестом листвы
И раскалённым жаром веток
Она взывает – Что же вы?
Мне жалко вас, глумливых деток!

И не срывается на вой
Её всегда спокойный голос,
Когда горит, ещё живой,
В огне войны пшеничный колос.

Но страшным заревом подчас
И часто вдруг подземным гулом
Она предупреждает нас,
Что должен быть предел разгулам

Людских безумий и страстей,
Обманов, жадности, пороков…
Да, мать она, но без детей
Готова жить до новых сроков.

А дожди идут ночами,
Проливные и не очень…
Водку пьют однополчане
В эти проклятые ночи.

Пьют, с души срывая полог
Тяжких снов, утрат и мести,
Пьют за тех, кто был им дорог
И своей не продал чести.

Наливай, однополчанин,
Чтоб боялись даже черти
И остались за плечами
Смертным духом духи смерти.

Нам ведь, знаешь, ночью хмурой
Не забыть и с болью кроткой
Тех вертушек с десантурой,
Сбитых вражеской наводкой.

И не вычеркнуть, как мщенье,
Роту братьев по знамёнам,
Насмерть бившихся в ущелье,
Каждый – в возрасте зелёном…

А дожди идут ночами,
Так идут, как, между прочим,
Водку пьют однополчане
В эти проклятые ночи.

Соберусь в Тамань, поеду
Прямо на закат
В гости к ссыльному поэту:
«Здравствуй, старший брат!»

Распахнув с порога дверцу
В хату, словно в храм,
Обращусь к святому сердцу,
К пламенным глазам:

– Знал, что здесь поговорим мы,
Душу отведём
В этот час неповторимый
Этим чудным днём».

И в глазах больших увижу
Свет через порог,
На пути к тебе предвижу
Этот свет, мой бог!

«Так впадает в море света
У небесных врат
Одиночество поэта», —
Скажет старший брат.

Я уеду из Тамани
Сквозь столетий грань,
И останется в тумане
Древняя Тамань.

По—над берегом Кубани,
Там, где лес густой,
Шла казачка на свиданье
В полдень золотой.

Шла она к лесной поляне,
Сотканной из трав,
Что там леди, что там пани,
Что там сотни пав!

Вся она – одно сиянье
Солнечного дня,
Ах, родные россияне,
Сколько в ней огня!

И такие светят снова
Синие глаза,
Словно в два ручья лесного
Льётся бирюза.

Ей поляна травы стелит
Мягкие свои,
А в листве сплошные трели —
Свищут соловьи.

И такая песнь в округе,
Рядом и окрест,
Словно певчие пичуги —
Свадебный оркестр…

Вся как летнее сиянье
Солнечного дня,
Шла казачка на свиданье,
В сердце жар храня.

Мы с тобой на пароходе,
Вдаль течёт река,
Пристань старая приходит
К нам издалека.

Здесь сойдём, знакомый берег,
По тропе – наверх,
Друг, один из самых верных,
Ждёт нас дольше всех.

Поведёт под белы руки
Прямо по полям
К зеркалам в озёрном круге
С небом пополам.

Ты себя увидишь в ситце,
Я – в счастливом сне,
В нём плыву за синей птицей
По речной волне.

Ты уже и зла не держишь,
Зная наперёд —
Здесь останутся надежды
Все наперечёт.

И разлука будет долгой,
А любовь – горька…
Пролегла сюда дорогой
Через жизнь река.

Пристань старая уходит,
Берег наш вдали,
Мы с тобой на пароходе
На краю земли.

Мы приходим в мир для доброты,
Для трудов и отдыха под вечер,
Все по-человечески просты,
Каждый—беспредельно человечен.

Нас встречает материнский взгляд
И гроза, волнующая почву,
И растём мы вверх, как говорят,
Меньше днём, а больше-тёмной ночью.

Всё живое с нами заодно,
И уже совсем не за горами
Будущее светит озорно,
Словно солнца луч в оконной раме.

Только приближается черта,
На которой в пору испытаний
Остаётся чья—то доброта,
Верно, придорожными цветами.

Только на заснеженной версте
Вот уже оставлена навечно,
Что там говорить о простоте,
Человечность чья—то, человечность…

Мы приходим в мир для доброты,
А уходит кто—то иноверцем
По частям роняя, как плоды,
Трепетно—единственное сердце.

Сородич мой, лихой казак,
Кинжал мне завещал:
– Храни его, как свет в глазах,
Как голоса металл.

С ним наши предки, и не раз,
Ходили на врага,
Чтоб мирным был седой Кавказ,
Единым на века.

Я эту память берегу,
Храня кинжал живой,
И острым лезвием врагу
Грожу над головой.

А дальше сыну передам.
– Бери кинжал, – скажу, —
Он по твоим теперь годам,
Держи, как я держу.

И в главном, счастье иль беда,
Не забывай о том,
Что мирным должен быть всегда
Кавказ – наш общий дом.

Кинжал – защитник и боец,
Живёт в судьбе веков
Отвагой доблестных сердец
Геройских казаков.