Владимир Мусатов - Ворожба. Избранные стихи

И в вихре лет, где дней не счесть,
Разит врагов у ног
За нашу родину и честь
Прославленный клинок.

Накануне тёплых дней,
Самых первых вешних,
Сын сказал:» Давай скорей
Сделаем скворечник.

Прилетят весёлым днём
Птички – дорогуши
И найдут готовый дом
На высокой груше.

Там появятся птенцы,
И в саду тенистом
Будут нас встречать певцы
Звонким пересвистом.»

Сколотили всем двором
Славное жилище
И соломой, как ковром,
Застелили днище.

И уже готов и рад
Дом принять пернатых.
Заселяйте, птички, сад —
Царские палаты.

Обживайте свой дворец
Без тревог и страха,
Воробей, щегол, скворец
И другая птаха.

Отдыхая от вестей,
Будем бить баклуши:
Вы – чирикать и свистеть,
Мы – молчать и слушать.

Но пока скворечник пуст,
В день какой, не знаем,
Соловьями вспыхнет куст
Прямо за сараем,

И когда наперебой,
Праведно и грешно,
Запоёт сама собой
Новая скворечня.

За мостом Варениковским
Лес по берегам,
И Кубань река по – свойски
Льнёт к моим ногам.

Смотрит клён в речную заводь,
Шепчется с водой,
Буду я сиять и плавать
Снова как святой.

По земле такая месса
Льётся через край,
Словно здесь душа воскресла
Чья – то невзначай.

И живёт она под сенью
Даже в летний зной
Вся до слёз сродни теченью
Заводи речной.

Родные мои на горячих конях,
Казачьи орлиные сотни,
В каких безвозвратно утраченных снах
Не гаснет ваш пламень высотный?

В степи закружился погибельный смерч,
За маревом – стоны и корчи…
Твоя ль голова покатилася с плеч,
Мой прадед, зарубленный к ночи?

Летят скакуны, и в полёте весь мир,
На взмахе – калёные сабли.
Сородич полёг за свободу костьми,
Но жизнь не растратил по капле.

Сражённого всадника ржанье коня
Накрыло высокой волною…
Ах, в землю не спрятаться от воронья
Той ночью, глухой, вороною!

Истлели останки под небом давно,
И даже могильному камню
Стоять в ковылях молодых не дано —
Там смерть предана поруганью!

Я знаю, чабрец на соцветьях своих
Хранит убиенную душу,
Но ради родства, и по праву живых
Ту тайну души не нарушу.

Гуляют ветра по степи без конца,
Беспамятны и беззаботны,
И только пьянящий настой чабреца
Волнует как воздух свободы!

Вздымались волны к небу круто,
На берег падали, как гром,
И не пытались в это утро
Купаться люди – ветер, шторм.

Смотрели изредка из окон,
И ждали – скоро ли конец?
А там, на гребне волн высоком,
Себя испытывал пловец.

Он грёб настойчиво и смело
К далёким россыпям гряды,
И как стрела вонзалось тело
В накаты пены и воды.

Бежал спасатель с мегафоном
И крик его на взлёте глох,
Лишь чайки бледные со стоном
Переступали тот порог.

Зачем с тобой он спорит, море?
Кому бросает вызов свой
На раскачавшемся просторе,
Над бездной тёмно-голубой?

– Какого ждёте вы ответа?
Вам не понять таких сердец! —
Ревело море рядом где-то
И пело там, где был пловец!

Я вырван с корнем: ветви разбросав,
Валяюсь у задымленной дороги.
В чём виноват, и где я был не прав,
Растя свои зелёные чертоги?

«Мы ни при чём, – щебечут голоса,
Прочерченные по небу пунктиром, —
Божественны лишь с виду небеса,
Но власть их несущественна над миром».

Земля молчала. А потом, вздохнув,
Открыла тайну гордого величья:
«Все жизни здесь сливаются в одну
И смерть любой из них мне безразлична».

И вот тогда, душою исходя,
И отлетая мыслями всё выше,
Взмолился я: «Дай, господи, дождя,
Чтоб не засохло к ночи корневище.

В раскисшей почве снова прорасту,
Не всё ещё потеряно, погибло,
И новый ствол даст новую листву
Под музыку рождественского гимна».

Но бог сказал: «Бессилен я помочь.
Жизнь не даётся дважды, даже древу»,
И душу, отлетающую в ночь,
Легко отдал космическому чреву.

Листья падают слышнее,
В ночь осеннюю дыша,
Словно вместе с ворожеей
Чья – то шепчется душа.

Мне гаданье не поможет,
И доверившись судьбе,
Слышу, как мороз по коже
Пробегает в ворожбе.

Учащённый вдох и выдох
Стынет в воздухе ночном,
Но воскреснет в разных видах
Лист под солнечным лучом.

И проявятся впервые
Жилки, линии в листве,
Как живые, как живые,
На минуту или две…

Скользили взглядом, мимо протекая,
Холодно-равнодушные глаза…
Кого согреет эта жизнь чужая,
Кто в ней найдёт живые голоса?

Пусть гнев в глазах и ненависть, и слёзы,
Но только не такая пустота
Осенних дней, где первые морозы
Уж леденят пространства и уста.

Искал дорогу днём с огнём
В кромешной темноте
И шёл всё время напролом
У беса на хвосте.

Плутал бесёнок и юлил,
Запутывал следы
И скоро выбился из сил
Вблизи святой воды:

– Ты можешь жажду утолить
В ручье, потом решай,
Решай дружок, как дальше быть,
Я – бес, не оплошай!

Ручей журчал, светил во тьме
Искрящейся водой,
И невзначай открылась мне
Дорога под звездой.

Она тянулась вдоль ручья
Туда, где налегке
Ручей, в последний раз журча,
Бежал к своей реке.

– Прощай, бесёнок, мне с тобой,
Ты прав, не по пути.
Тебе до крышки гробовой
Кружить, а мне – идти.

Ручей – к реке, река – к волнам,
Со стороны морской
Уже спешил корабль к нам,
Сигналил над рекой…

И бес исчез. Пропал и след.
– К чертям его игра! —
Летел мой крик, а мне в ответ:
– Ни пуха ни пера!

Ты чувствуешь, небо к тебе благодушно —
Дарует картины весенние в цвете.
А что ещё нужно? А что ещё нужно!
Живи и не думай сегодня о смерти.

Цени эту щедрость за краткость и меру,
Такое потом повторится едва ли,
Весь мир принимать безоглядно на веру
Тебя, как на праздник, сегодня позвали.

Скорее, скорее забудь про тревоги,
От неба бери любование светом,
Такое, поверь мне, даётся немногим,
Но, впрочем, не думай, не думай об этом.