Дмитрий Шабанов - Надпись под книгой. Сборник стихотворений

На надбровных дугах Училища
по-крабьи вытянутые глаза.
Рядом три бетонные чаши,
теней полные и земли.
Ветер плещет на манер стрекозы,
о чём, вполне может быть, стрекоза
Никогда не узнает, купаясь на водной мели.

Перехлёст деревьев, газоны
с бархатной тонкостью «Каберне».
Расточительно плавные стёкла – мне
как табу морского буя.
И sforzando 1 1 sforzando (ит. «усиливая») – внезапный акцент на звуке или аккорде (муз.) пейзажа податливые,
но простой иконе верней,
Два графитовых стержня – фигуры,
слившиеся в поцелуе.

Лица, выхватывая из тени,
Прячет в корзинку угрюмый вечер,
И за слезинку
Платить мне нечем
Куче изнежившихся растений.
Словно филейные части тела,
Ночь прикрывает кусты сорочкой;
Глушь, умирая, не ставит точку,
Будто сентенцию не допела.
Шаг фонарей, что хотят бороться —
N-ый отряд, никакая рота,
Разом горят,
как шнуры Бикфорда,
Но ни один до утра не взорвётся.
Я партизаном слежу за этим
Легким сумбуром,
ненастоящим.
Мгла – политура,
я стал незрячим
В мире двузначности,
лишним третьим.
Нечем вносить за слезинку плату.
Месяц, как спирит, и я зеваю;
Спит, жалко, та, что со мной бывает.
Север – канат, и по канату
Кто-то крадется, неузнаваем.
Вот упадёт – я опознаю.

Ты, который с ней
Уже более полугода,
Чьё появление мне ясней,
Чем предугаданная погода,
Чьё умение упрощать
Всё до милейшей чуши,
Вроде правописания «ча» и «ща»
Или звука струны, послушай.
На клочке земли, где в осень
Картошку сбрасывают тюками,
И на рёбрах пылает «восемь»,
Я заложил камень.
Чтобы в шкуре воспоминаний,
За свои невидимки баки,
Дырявить его зубами,
Слизывая соль и накипь.
Ты, который с ней
Как будто уже давно и
Навсегда. Не заметь – во сне
Она дремлет к тебе спиною.
А когда она с этих мест
Удалится, новым влекома,
Я пошлю тебе данный текст —
Прочитай и отправь другому.

Копошится июль в листве,
Я смотрю, не пройдёт ли кто
В беспокойстве, его бровей
Потревожив сырой литол.
Я смотрю в этот бредень-лес,
В освещённом его углу
Не появится ли косец
И размажет зелёным мглу.
То ли пьяница сушь прорвал —
Хлещет муторность из горла,
Будто это нарисовал
Сальвадор для своей Гала.

То ли птицы мацы куском,
Стаей в бездну оборвались
И выклёвывают комбикорм
Из кормушек и урн столицы.
Я смотрю, не лежит ли кто
Слишком мертвый внизу, про́ча
Мне дождаться лица Годо
Или тления кирпича.
Слишком близкие ветви здесь,
Слишком память меж них гнила,
Будто их написал Рамзес,
И лишь мифом была Гала.

Необоримое «прощай». Впиваешься крюками глаз, но
Состав вздохнул и отошёл, ему хватило двух секунд,
Чтоб обесточить этот мир – огни смеркаются и гаснут,
И не дождаться, что они лицо, как память, рассекут.

С опаскою поводыря ты заступаешь в эту жижу,
А я, у каждого столба в бетон врастая головой,
Пытаюсь поперхнуться злом, и больше ни черта не
вижу.
Тащи меня куда-нибудь, смиряя шепот горловой.
Тащи меня – и тишина смеется ужасом вокзала.
Упиться вусмерть дай нам днесь – и мы к ближайшему
лотку,
И первые клубки вина навстречу первым комьям
жалоб,
И эта тряска, эта смесь, и взгляд привинчен к потолку.

Нас выдыхает из метро, нас сцапывает электричка.
Ты ведаешь меня? – Веду.
Верни меня в прилежный дом,
Где не дрожит еще рука и стол от кофе не коричнев,
И этот выморочный день, еще не вышедший винтом
Сквозь толщу бытовых надежд.

На улице потоки чалит,
Урча и хлюпая дождём, настойчивая темнота,
Прилипчивая темнота…
Ты что-то чёрный… – От печали.
Она уехала? – О, да…
Она вернётся?..

Я хочу повидать шмурдячного человека,
Прочитать ему что-нибудь из моих the poem,
Чуждых мне самому, как пирату чужда шебека,
Как запойному – водка, когда он плывёт в запое.

Он расставит стаканы, будто засеет поле,
Он взрастит в них жидкости вражью силу,
Он мне скажет: что ж, выпьем за всё, что было,
И забудем всё, что не будет боле…

Ты кропал эту дурь, смущая заумью землю,
Мы горели – и кончились, вот два стакана, камень
Преткновения вместительностью ноль семь и
Это всё, что за муки дадено нам богами.

Вот за это и выпьем…
Сказано – надо сделать.
Я перечить не стану, не буду насосом долгим
Перекачивать воду о цели, мечте, о толке
Из пустого в пустое, от тела к телу.

Лишь наутро, когда я раскроюсь раньше,
По потребности выйду на двор поссать и
Похмелиться купить, я залажу: «встань же,
Не остави себя, если ты писатель,

Не оставь, если ты обладатель мела
Судьбы, если видишь глазами мира,
Не оставь, если матерь тебя вскормила
Перекачивать яды от тела к телу»

Так я буду твердить, а на пути обратном
Я внезапно вспомню, что спирт был разбит и пролит,
Что везде, повсюду остались слепые пятна,
На рубахе червеют, как пе́жина от моли.