Борис Анисимов - Тёмно-зелёные сады. Сборник стихов

В грузинском кафе на втором этаже
Сидишь ковыряешься вилкой в душе
И травами хочешь её отпоить,
Но рвётся в руках всякой логики нить
В потугах понять и простить.

И верно, что планка была высока,
Что в первом броске не дрожала рука,
Что в пропасть бросался за честь, не лавэ —
Ни звёзд на погонах нет, ни галифе —
О судьбах людей не гадал на биде…

И в поисках рифмы на «…фэ»
Сидишь ты в грузинском кафе.

Лицедеи, шуты и паяцы —
Все красиво, но лживо поют…
Кто не ищет предлога побряцать
Кошельком, покупавшим уют;

Кто нашёл – хоть в Коране, хоть в Торе —
Путь на небо, простой и святой;
Тот услышит в бушующем море
Трели тихие флейты златой.

Для него лишь солирует ветер
Под серебрянных струн перебор.
Лей же, лей благозвучия эти!
Я же сам не убийца, не вор.

Не встревожу – не нужно бояться.
Лишь в безмолвии тут постою…
Лицедеи, шуты и паяцы —
Все красиво, но лживо поют.

Время не столько лечит,
Сколько даёт забыть
Лица людей и встречи…
«Помнить» и значит «жить».

Толпа пусть верит в доброго царя
Или на щедрую надеется Европу.
Я опытом научен жить, друзья,
А значит, полагаюсь на себя
И стойко не внимаю агитпропу.

Чтоб стать в годах премудрым стариком,
Юнец набьёт обещанные шишки.
Находит способ жизнь, как забирать излишки:
На дне иллюзии всё сам поймёт потом,

Но верить хочется. Мол, знаю наперёд,
Что приглашён на пир, не на объедки.
Во множестве, он думает, найдёт
Людей кристальных, а они так редки.

И дни в цветах, и вера в чудеса
Разгонит мрак и всю очистит скверну,
И смерти нет, и слышат небеса…
Наверно.

Служенье музам? Бросьте… Что за бред?
Им не служу и впредь не собираюсь.
Пусть скажут: «Вот ещё один скелет
В его шкафу!», но в том я не раскаюсь.

Их собираю часто в тесный круг,
На флейте им играю пасторали.
Когда ж вконец проходит их испуг,
Несчастных тех расспросам подвергаю

Про то, как мы до жизни сей дошли,
Что буква с цифрой заменили веру,
А детства мир мой света и любви
Стал миром болтунов и лицемеров.

В глаза свечу настольной лампой им,
А музы жмутся, что-то там бормочут…
Затем слетает главный серафим
И их уводит, а весь сонм хохочет.

Сон разума – на деле, полбеды:
Как лёгкий диссонанс в проворном скерцо,
Как рябь на глади дремлющей воды.
Во много раз ужаснее сон сердца.

Просыпайтесь! Настала весна!
Отливает она перламутром,
Призывая восстать ото сна.
Открывай же скорее глаза
И встречай триумфальное утро!

Ну, давай же, давай, не робей!
Новизной вдруг пахнуло. У храма
Под тенистым узором ветвей
Бьёт фонтан новомодных идей,
И звучат соловьиные гаммы.

Полон взор ожиданья чудес.
Вот в доспехах Святая Надежда
Попирает чертей: главный бес
В диком страхе пред громом небес
Убегает, оставив одежды.

Отчего тогда сыплется пудра
С ясных лиц? Иль наложен был грим
(В наш-то век невозможный как будто,
Ведь настало же новое утро!)?..
Погодите! Мы всё ещё спим…

Увы, мир строят на костях,
Не хмуря брови;
На человеческих смертях
И алой крови;

На «неполживости» газет
И книг амбарных,
Телеэкранов, льющих свет
Почти янтарный;

На разобщённости племён
В чужой когорте
И восхвалении имён,
Что воздух портят.

О, как банален сей роман!
Эх, Pax Romana ,
Ты ладан – сладкий как туман —
Над жутким смрадом…

Я скромно пишу…
Желанье писать
Как способ врасти,
Вернее, врастать
В иной горизонт,
В иную судьбу
И ночью пасти́
На небе звезду,
Возможность воспрять,
Способность забыть
И снова понять,
Способность уплыть
Далече, слинять,
Но всё же любить
За русскую речь…
Желанье писать
Ничем не прижечь.

Там где-то на скрещении дорог
Среди туманов островком мутнеет
То место, где морковный ждёт пирог
И душу греет.

Граниты мы грызли
Без ясности мысли.
Без ценного груза мы порожняком

В истёртые дали
В извечном аврале
Крутили педали, а чаще – пешком…

Поверь, мы жили так всегда:
В одну уху макали ложки.
Вокруг менялись господа…
Не всё ли нам равно тогда,
С чьей благороднейшей ладошки
Стряхнут нам крошки.

Вот помню, был идеалистом —
Весь мир цветным казался мне
И как шампанское игристым.
Казалось, долг и честь в цене.
Казалось мне, под коромыслом
Семи цветов, что дал потоп,
Исполнены невзгоды смыслом,
И оный я пойму потом,
Взвалив на горб пожитков ящик,
Пройдя пустынею идей.
Но лишь эпитет «преходящий»
Подходит в женском роде ей:
И лозунги, и перемены
Систем, и смыслов рафинад
Все так же лопались посменно,
Всё тот же источали смрад.
Как вскрылись старые могилы,
Взвилась накопленная пыль…
И идеалы попросились —
В утиль.

Выбирай осторожно,
А то сбудется.
Не всё в этом мире можно,
Но есть улица,
Фонарь, аптека
И чёртова ипотека…
Значит, есть ещё в этом мире место
Для лишнего человека.

Отслужило вечерню светило,
Медяком закатилось за край.
Будет зябко – земля поостыла,
Потому ты плаща не снимай.