Леонид Чекалкин - Крылатая воля (сборник)

Отгуляла февральская стужа,
Поумерили силу ветра,
Даже сон мой, увы, занедужил::
Сплю – не сплю, а терплю до утра.
Свет – не свет, проявление воли
Неземных, непроявленных сил.
Я живу одолением боли,
Что по жизни своей заслужил.

Не морозец – мороз.
А путь мой – дальний.
Не обойтись без слез
Исповедальных?
А в небе виден храм,
Где звезды – свечи.
Я им хвалу воздам
В безмолвной речи
И будет эта речь,
Такого ритма:
Она сумеет течь –
Почти молитва…
А вот обратный путь –
Всегда короче:
Могу вздремнуть
Под взором ночи.

Эта ночь достойна поклоненья.
И поля, и речку ведь не зря
Замело снегами без сомненья
В ранних числах января:
Наступает время откровенья –
Будет миром править красота.
А она достойна преклоненья,
Потому – морозна и чиста.
Эта ночь достойна восхищенья –
Молчалива, празднична, строга:
Здесь при лунном освещеньи
Серебром блестят ее снега.
Эта ночь, без всякого сомненья,
В Лету никогда не уплывет.
А точней – не будет ей забвенья,
Вот и снег кружить не устает.

Легкий шорох шурги по карнизу,
Шелест листьев промерзлых в саду…
Холод ночи на посох нанизан –
Помогает на быстром ходу.
И безмолвью привычному ночи
Мягкий снег не мешает ничуть.
Потаенный упрек одиночеств
Возвращенья приветствует путь.
И пока еще вижу и слышу
Свет души и угрозу беды, –
Снег ложится на кроны и крышу,
На земле заметает следы

Воздушные замки витали по зимнему небу
Внизу простирался свободный от снега залив.
И ночью холодной, желанью ее на потребу,
Прилив народился, все небо собой заслонив.
И не было сна, и рождались тревожные мысли,
И волны стирали небыстрые наши следы.
Тогда, как всегда, на прогулку привычную вышли –
На нас посмотреть – две бессонных звезды.
А ветер гулял по просторам земным и небесным,
Там – звездным, а здесь – ощутимым, земным.
И было до дрожи душевной узнать интересно:
Растает ли поздней влюбленности дым?

Не помню я, в каком часу,
какого дня недели
обрушила свою красу
вся оторопь метели.
И вот летят, летят снега,
не устраняя страхи.
Оделись сонные стога
в нательные рубахи.
И, завихряясь на весу,
сто рукавов метели
запеленали все в лесу –
рябины, сосны, ели.

Не прекращаясь, падал снег,
и даль скрывалась в снеге,
и с ним сливался человек
в заснеженной телеге.
И лошадь белая брела –
сама – по белу свету.
Дорога скорбная вела
К российскому поэту.

Свет разлился по равнине,
Сколько видно – далеко,
До березы на плотине,
Где мне дышится легко.
А оттуда – дальше, дальше
По сверкающей воде –
К исчезающей без фальши
Привечаемой звезде.
И обратно – по равнине,
Через рощу – на шоссе,
Где поспешно тает иней,
Оставляя свет в душе.

Последние листья
Предзимних лесов
Упали, как кисти,
На звуки басов.

Осенние звуки
Из песни ветров –
Примета разлуки
Без пафоса слов.

Все сказано прежде
В полночной тиши,
Где призрак надежды
Метался в глуши.

А память о стуже
Пока – не нужна:
Купается в луже
Беспечно луна.

Скудный орнамент предзимнего леса
Не привлекает к себе интереса…
Голые ветви, корявые сучья,
Жалкие клочья мишени паучьей;
Стынь захолустья, припасы молчанья,
Елей промокших немые качанья;
Бедные краски, закат, – как подачка,
Звери пропали – вселенская спячка,
Время затишья земной круговерти –
Это ль не признаки временной смерти?

Запах моря, запах терпкой хвои,
Влажный дух погасшего костра.
Мне тепла хватило бы с лихвою
Посидеть, подумать до утра.
Мир уснул, и только птичья стая
Не угомонится до поры.
Первый луч, в листву не проникая,
Не осушит сумрачной коры.
Что еще напомнит о далеком? –
Резкий свет оконного огня,
Где живет легко и одиноко
Женщина, любившая меня.

Пресный запах дремотной воды
Мне сегодня уже не приснится,
Как забытая птица-синица
И укрытые льдами пруды…
И какие же могут быть сны,
Кроме сна, где спешу повиниться