Александр Быкадоров - Сборник №1

Разноцветные блики желаний
Мне навеяны были в ночи.
В подсознании голос мечтаний
Так и шепчет: «Желаешь – кричи!»
Но понять всю желания вечность
Можно, лишь до конца осознав
Его пронзительную бесконечность,
И желанье до дна испытав.

О, побудь со мной, побудь наедине!
Я хочу услышать голос твой извне,
Побродить по ночному городу с тобой,
Я хочу услышать голос сладкий, голос твой

Я любуюсь паденьем снежинок,
В белом вихре танцующих вальс,
Непохожих и частых крупинок,
Так по-детски окутавших нас.
Я любуюсь падением снега,
Я любуюсь его красотой…
И, как утренне-белая нега,
Он навеет мне сон золотой.

Краснел пылающий закат
И отражался в томном свете.
И, словно ленинский плакат,
Он мне навеял мысли эти.

Всё врут, что у поэта нежная душа.
Я в смерти страшной вижу наслажденье,
И вижу кровь, как страсть и наважденье,
И бедным я не подал ни гроша!
Я в жизни мягкий, добрый и душевный.
Внутри я зверь отъявленный всегда,
Не буду добрым я, конечно, никогда,
Не сделает меня им даже миг волшебный.
Поймите, я – не тот, что был в стихах.
Есть лира то любовная, не боле.
И повинуясь всей своей несчастной воле,
Запечатлен я буду и в веках.

Сыплет светом электричка,
Через окна-точки, словно телеграф.
Я смотрю и вижу: словно сотни спичек
Брызжут новым светом, грусть мою вобрав.

Там же дальше – город, словно весь в гирляндах,
Опоясан светом – мелким огоньком.
И качает звуки, словно на шаландах,
Город мой я вижу – и мне так легко.

Кто не видел город с высоты всей грусти,
Не увидит света, счастья не познав.
Встанет солнце утром, огоньки отпустит,
Свет подарит граду, у ночи забрав.

Догорело пламя свечей,
И упал белый воск на пол,
И с концов заостренных мечей
Пала кровь (что врагов порол)…
Белый рыцарь был просто бел,
Он за правое дело пал.
Но остался он не удел —
Чёрный рыцарь его побеждал.
Пришло время, и пробил час:
Черный рыцарь на землю пал.
Он сказал: «Я умру сейчас!»
Красный рыцарь его побеждал.

Словно снег с покрасневших рук,
Твой листок вдруг на стол упал.
И я понял, мой давний друг,
Что с тобой я жесток бывал.

Потому ли сегодня мне,
Как в отмщенье за те года,
Горечь-грусть утолять в вине,
Под названием страшным: «Беда»

Да, беда! Словно страшный рок
Закружился проклятый вой.
Я вдруг понял, что одинок.
И не быть мне даже с тобой.

Мне ль уйти? Иль смерть принять?
На земле даже ангел жесток.
Ты ль сумеешь меня понять?
Иль поймет только страшный рок?

Я готов целовать твои руки,
И ласкать, и лобзать их до муки.
Я готов целовать твои ноги,
Запыленные в дальней дороге.

Где ты, где ты, детство золотое?
Ты, на травы и на лето завитое.
Бесшабашное детство, шальное,
Так далекое, всё же – родное.
Убежало ты, детство, я знаю.
Добрым словом тебя вспоминаю.
Детство в юность открыло дорогу
С золотым и цветущим порогом.
Всё пройдет, даже юность шальная,
Так далекая, всё же – родная,
Канет в Лету юность золотая,
На стихи на прозу завитая.

Может, помнишь, зимой это было:
Ты письмо рукой нежной открыла
И его на ходу ты читала.
Но кто пишет тебе, ты не знала.

Я за подписью краткой скрывался,
И признаться тебя я боялся.
Я боялся услышать в ответ
Очень жесткое, краткое «нет».