Татьяна Гаврилина - Сезон листопада. Сборник стихов

От ее дурного настроенья.

Ах, как сердцу хочется гульбы!

Ах, как сердцу хочется веселья!

Отправлюсь как-нибудь пешком

Туда, где дремлет сон лукавый,

Где ветер, будто гребешком,

В лугах расчесывает травы,

Где нет глухих, холодных стен —

Их удушающих объятий,

Где вольно вьются вкруг колен

Воланы шелкового платья,

Где сладкий воздух голубой

Не прокопчен дорожной пылью,

Где спелых яблок дух густой

И медом пахнет, и полынью.

Боль пройдет и вместе с днем вчерашним

Пропадет без зримого следа

В утреннем тумане, что за пашней

Стелется над зеркалом пруда,

Тает, словно снег, в сиянье жгучем

Нынешнего солнечного дня,

Чтоб однажды в сумрачном грядущем

Ранить горькой памятью меня.

Что случилось с тобой, моя Русь,

Кто поставил тебя на колени?

Ну, к каким я истокам вернусь,

Если нет моей отчей деревни?

Затянула крапива дворы,

Избы, берег извилистой речки

И в безлюдных домах, как ковры,

Паутины в углах и за печкой.

Тишина, не слыхать петухов,

Лая псов, лишь натужено дышат

С хрипотцой половицы полов

Да сухие стропила на крышах.

Все разрушено: мельница, мост,

Будто орды татаро-монголов

Пронеслись…. Лишь заросший погост

Охраняют столбы частокола.

Может здесь проходили бои?!

Вон, расстреляны, будто из пушки,

(Не чужие стреляли – свои)

Школа, книжная лавка, церквушка?

Ни стихий, ни гражданской войны,

Никаких мировых революций,

Просто стерты с ландшафта страны

Деревеньки как пятнышки с блюдца.

Сколько их? Не ведется учет.

Жить в деревне сегодня не просто

И бежит обедневший народ

В города к жизни праздной и постной.

Одного я все больше боюсь

И со временем все суеверней,

Что однажды и ты, моя Русь,

Можешь стать безызвестной деревней.

Все впереди – и даль, и белый свет,

И день по-настоящему счастливый.

Синеет утра раннего берет

Над коротко подстриженною нивой,

Над глубиной бушующих берез,

Над пыльною дорогой кочевою.

И, кажется, что тянется обоз,

Нагруженный соломой сам собою.

Пригладил ветер клевер луговой,

Наполнил парус ситцевой рубашки

И рыжей челки локон золотой

Блеснул из-под околышка фуражки.

Все впереди – и взлет, наверняка,

И страх неотвратимого распятья,

И будущего крепкая рука

Предложит мне свое рукопожатье.

Огородик у дома,

Впору грядки копать.

Но с пустых глиноземов

Урожая не взять!

В грунт вгрызаясь, лопата

Рвет кусок за куском.

Тетка с силой и с матом

Жмет на штык сапогом.

Дело движется вяло —

Жаркий майский денек.

Тетка скоро устала

И присела в тенек.

Тонкоствольные сливы

Затянуло плющом…

Тетка не из ленивых —

Из крещеных трудом.

Огород под окошком,

Пот прошиб нас насквозь!

Мы сажаем картошку.

Народится, авось!

Опадают листья, опадают.

И темней, и тише вечера

И на лист, линованный, с пера

Строки вдохновенные стекают.

Лучших лет запас уже растрачен,

Но, к обидам радость примешав,

Так и не смогла моя душа

Жить, и не жалея, и не плача.

Отлюбить пришел и мой черед,

Но душа противится и ропщет,

И зовет меня к знакомой роще,

Где ее давно никто не ждет.

Опадают листья, опадают.

И темней, и тише вечера

И еще цветущие вчера,

Горбясь, георгины увядают.

Холод сырого дня

Смешан с рябиновым соком.

В том, что была одинокой,

Только твоя вина.

Снова сентябрь опалил

Листья. Кумарит осень.

Больше душа не просит,

Чтоб ты ее любил.

Нечем любить самой.

Стыло. Повсюду слякоть.

Выпала рыжая мякоть

Сока в осадок густой.

Горький напиток дня

Выплесну в грязь дороги,

В том, что мирилась со многим,

Только моя вина.

Пахнет осень арбузами,

Хмелем ягодных вин….

Осыпаются бусами

Гроздья красных рябин.

Тянет холодом с севера,

Зябко стынет закат

И под ноги мне веером

Лег густой листопад.

Все, что было испытано,

Страсти хлад и огонь —

Все в душе моей вытоптал

Поздней осени конь.

Но за далями грустными

Зрим судьбы моей путь….

Пахнет осень арбузами

И полынью чуть-чуть.

Не верит более душа

В наивный вымысел о счастье.

Гроза нависла синью мрачной,

Листвой березовой шурша,

Окна распахивая створки,

Вздымая кружевную тюль…

Вот и закончился июль

И летний день скатился с горки

В тенистый яблоневый сад,

Где до земли склонились ветки,

Где спеют сладкие ранетки

И близкой осени наряд.

Горит закат. Но нет, еще не поздно.

Еще луна так холодно бледна,

Что в красных волнах света не видна

И даль небес спокойна и беззвездна.

Но первый сумрак уже полон скуки.

Таит в себе опасность каждый звук.

И тени, искажая все вокруг,

Меня толкают в плен былой разлуки.

Горит закат, лениво остывая.

Плененной быть я вовсе не хочу,

Я – птица. Я свободна. Я лечу,

Исхоженных путей не выбирая.

Затих листвы веселый гам.

Прижался вечер полусветом,

Серебряным, к уже раздетым,

К уже озябшим деревам.

Вот и закончился кураж

Забав осенних и пирушек.

И смыт дождем песок с игрушек…

И с дач вывозится багаж.

С ним вместе живность – псы, коты

В уют на зимние квартиры,

Где зеркала и сувениры,

Вечнозеленые цветы…

Затих листвы веселый гам.

Прижались белые снежинки,

Будто пуховые косынки,

К уже озябшим деревам.

И мне, как многим, пригоршня досталась

Последнего, осеннего тепла,

Но, как бы я его ни берегла,

Мне душу отогреть не удавалось.

А в ней давно покинутой тобой,

Как в доме, позабытом человеком,

Прощальных слов еще витает эхо,

Наполненное гулкой пустотой.

Метет январь порошу мимо окон.

Снега, снега, куда ни кинешь взгляд…

О, если б только ты был виноват,

В том, что с тобой мне было одиноко!

Виню себя за частую немилость

Мою к тебе, еще за немоту

Упрямых губ, за сердца маяту

И за его смертельную ранимость!

Да, ты бы мог меня спасти

И не судить за грех мой строго,

За то, что я искала бога

На белом свете во плоти.

И этот бог был сущ и зрим,

Был родом из людского мира…

Я создала себе кумира,

И нарекла его твоим

Высоким именем и мыла

Ступни его усталых ног,

А он того понять не мог,

За что я так его любила.

И возгордился. Став тобой,

Он сотворил, не без лукавства,

Особый мир. Он создал царство,

Назвав меня своей рабой,