Павел Карачин - Гражданская антипоэзия. Сборник стихов

Тот, кто пишет стихи, лжет не меньше, чем все остальные.
Пережеванный слог я сквозь зубы харкну на асфальт:
Желчь безумных идей, неумелые рифмы больные,
Бред видений ночных, бытия каждодневного смрад.

Я глазею в окно, как листаю с картинками книжку:
Вот, отбившись от своры, рыжий пес под забором дрожит,
Вот у пса отобрал кость оборванный, грязный мальчишка —
Ведь ему, как и псу, надо как-нибудь день пережить.

Сколько водки ни пей, все одно, не заглушишь досаду!
Сколько лоб ни калечь о полы новомодных церквей,
За душою твоей из прекрасного райского сада
Светлый ангел летит по прямой, только черти быстрей!

Распахнулися двери объектов новейшей культуры —
Образцовых столовых, борделей, ночлежных домов…
Едет барин! На МКАДе железной стеной встали фуры,
С воем мчится кортеж в окружении верных ментов.

Ожиревший чиновник трясет золотым телефоном.
Девяностых братва оказалась честнее, чем он —
Ведь бандиты блюли хоть какие-то волчьи законы,
Этот клал на людской, на бандитский и Божий закон.

Постигая уют и покой меблированных комнат,
Где халявным бухлом под завязку набит минибар,
Средь потасканных женщин прекрасных, нетрезвых и знойных,
Вспоминать о душе – все равно, что мочиться в пожар…

Узколобая мудрость глаголет из старого кресла,
Здравым смыслом она именует обычный испуг.
Жить тревожно, обидно до слез, тошно, неинтересно…
И темнеет в глазах, и усталость навалится вдруг.

Нашей жизни цена – три червонца по меркам Иуды,
А высокой Любви – в день базарный не больше рубля…
Удивляюсь тому, как по жизни все просто и грубо
И паяцы, порой, поднимаются в ранг короля.

Под восторженный визг неуемный тандем продолжает,
Как Сусанин, страну по болоту по кругу водить…
Патриоты шипят, что Отчизну враги окружают…
Не хватает ума, сил и времени их рассудить!

Современным аскетам охота помногу и сразу,
А борец за права от мозгов оттирает кастет,
Перепуталось все, телевизор затмил людям разум,
Он отныне для нас и свобода, и правда, и свет!

Славьтесь, люди искусства! Вы всех, безусловно, полезней —
Заказные поэты, художники, прочий бомонд!
Может быть, работяга, услышав слезливую песню,
Этим вечером спьяну соседу башку не свернет,

Может быть, он сегодня жену не прибьет сковородкой,
С тещей кухонный нож не использует, как аргумент,
На работе начальнику в печень не сунет отвертку…
И в дремучей душе загорится спасительный свет!…

Смех придворных шутов безразличен, как рокот мотора,
Гулко колокол бьет в новостями промытой башке,
Мы уходим в себя и не ждите – вернемся не скоро,
Чтобы снова плодиться, бухать и растить ВВП.

Где великий потоп, что изжогу зальет в полной мере?!
Где же сера с небес?! Трибунал, что немедля раздаст
Всем сестрам по серьгам, а братьям по крестам и по вере?!
Антисептик, что Землю продезинфицирует враз?!

В изобилье жратвы захотелось вам зрелищ – так нате!
Я стою перед вами – вы мне ничего не должны…
Тот, кто пишет стихи – он, по-своему, тоже предатель,
И слова черной рвотой стекают на ваши умы!

Тот, кто пишет стихи, тоже нехристь, подлец и предатель,
И слова черной рвотой стекают на ваши умы!

В стихах моих не ждите откровений,
Листая словно Книгу Бытия —
Меня терзают смутные сомненья,
Что правом этим обладаю я.

Ну кто я есть – вы посудите сами,
Чтоб эталоном жизнь считать свою?
Едва-едва свожу концы с концами
И на работу в пять утра встаю,

Пока не нажил виллы на Рублевке,
Безжалостно грызет меня мороз,
Когда, как старый пес, на остановке
Я жду битком набитый «скотовоз».

И, проявляя гнусное лукавство,
Невесть откуда взявшуюся прыть,
Я лицемерно кланяюсь начальству,
Чтоб премию в квартале получить.

Захвачен повседневной суетою,
Вплетен в тягучий будничный кошмар,
Совсем не пью, поскольку алкоголик,
А на обед, обычно, шаурма.

Я злюсь на шумных взбалмошных соседей,
Что ночь от ночи досаждают мне,
На президента, что с трибуны бредит
О том, как славно жить в моей стране,

На глупость свежепринятых законов,
На каждого «народного слугу»,
Брехню каналов информационных…
Но ничего поделать не могу!

Умел бы жить – не злился б до изжоги,
Наверное, стихов бы не писал…
На острове тропическом в шезлонге
Я б возлежал, плевал бы в небеса,

Забыв навечно ящик свой бетонный,
Мне б жаркий ветер волосы трепал,
По трубочке коньяк коллекционный
Из капельницы в вену поступал,

Поскольку самому напиток сладкий
В стакан налить, конечно, было б лень.
И юные грудастые мулатки
По очереди мне сосали член —

Ведь двигаться совсем я не настроен —
Штаны сними, потом опять надень…
А кто освободился, надо мною
Держали зонтик, создавая тень.

Мечты, мечты… На них не стоит тратить
И драгоценных десяти минут,
Которые, в конечном результате,
Годами вон из жизни убегут.

И каждая конкретная минута
Мне радостных не дарит перспектив!
Как я могу других учить чему-то,
Когда своих забот – не разгрести?

Вот пишешь – кто-то думает: «Провидец!
Он будущее знает наизусть!»
Что знать могу я, в жестком кресле сидя?
Каких вещей могу постигнуть суть?

Чтоб ни в кого не плюнуть, не обидеть,
Дипломатично объясню посыл:
Когда б умел я будущее видеть,
Я б баксы по тридцатнику купил!

Но, жалкую мошну держа в целковых,
Со всем народом вместе пролетел.
Так что провидец из меня хреновый —
До Ванги я пока что не дозрел.

Вообще, гляжу, несправедлива доля
Того, кто может фразами играть —
Обязан он литературным слогом
На путь какой-то массы наставлять.

Другое дело – скульптор, композитор,
Художник. Чужд им бремени хомут.
Вот, скажем, Баха слушаешь сюиту…
Чему она нас учит? Ничему!