Этьен Экзольт - Песни забытых островов

Друг друга оставим мы хищников скверне,

Потомков в себе унося жесткосердных.

13.

Вцепились в штурвал побелевшие пальцы,

Радист исступленно вращает верньер.

Сигнал мы поймали от гибнущих братьев,

Зажатых во льдах в зачарованный плен.

Они говорят, что из мягкого снега

Поднялись пред ними торосы-гиганты

И в нежных объятьях полярного ветра

Им снятся видения юных савантов.

Они говорят, что снега им поют,

И голос девичий о неге вещает

Тому, кто нагим жар покинет кают,

Кто к полюсу взор свой во тьме обращает.

Они о пустых говорят городах,

О башнях из льдом упрочненного снега,

Где тайны себя предлагают впотьмах,

И все уж известны пустые ответы.

О, братья, мы слышим сквозь шум ледяной

То, что стало общею нашей судьбой.

Изменим мы курс и заклиним штурвал,

Чтоб больше никто тайны те не узнал.

14.

Мне иногда так больно, словно сердце

В аквариум погружено, тех рыбок полный,

Которые со страстью суетливой

Сгрызают с пальцев омертвевшие чешуйки.

Так с сердца моего все прошлые печали,

Потери все и неудавшиеся шутки

Снимают горы, над которыми кружится

Одномоторный хищник, ищущий добычу,

Себя раскрывшую, хвостом помахивая дымным.

Он к ней снижается, друзей своих сзывая,

И вскоре тянется от моря с воем стая,

Над головой моей проносится, снимая

Дань с пальм растерянных паденьем насекомым,

Игриво со столов усидчивых сдувая

Слов сигаретных клекот незнакомый,

Чтобы излиться, яростью изнемогая

К дикарке, затаившейся в стволах трухлявых.

Так с сердца моего любовниц прежних тени

Срезают волны, пленницы заката,

Один лишь он их может успокоить,

И только знает он язык их пьяного стаккато.

Бокал вина холодного приливный ветер греет,

Качается над солнечным сплетеньем

За миллионы лет сберегший страсть к убийству

Могучего клык зверя эндрюсарха,

Царапины на бледной коже оставляет,

Мой поединок с хищником обозначая,

Источник радости и страсти к выживанью.

Я от всего устал на свете, кроме гор и моря,

Мне хочется лишь вспоминать, не зная страха,

О всех своих ошибках и провалах,

Их приключеньями не хуже прочих почитая

И радуясь, что все случилось то со мною,

Чтоб снова сердце болью облегала

Счастливая тоска по прошлому мгновенью.

15.

Дай мне ударить в барабан,

Пусти, пусти, пусти!

Достаточно мне будет одного

Удара по его поблекшей плоти.

Его услышав, демоны тотчас

Сбегутся, чтобы нас с тобой пожрать,

Наш мирный дом снести.

Дай мне ударить в барабан, мне это по нутру.

Один разок всего, один, чтобы призвать орду.

Я первый открывать врата ей города пойду,

Впущу с улыбкой гордой я сих варваров волну.

Пусть изнасилуют они сестру нашу и мать,

Чтоб было братьев нам не счесть,

И было с кем играть.

16.

Над химерной тоской вьется радужный зной,

В саранчовом обряде я плыву сам не свой,

Обнаженного гнева манит липкий искус

И течет из висков опьяняющий муст.

Я себя обману, мой всплывет шпионаж,

Список нор потаенных в волшебном лесу,

Двухголовых акул прибережный вояж,

Имена иглобрюхих, презревших блесну.

Свой живот я задумчивым вскрою клинком,

На узорных кишках предсказанье спою,

Гибель я предреку прочным всем городам,

Островам всем последнюю вижу волну.

Птиц паденье мою подтвердит правоту,

Изверженье вулкана поставит печать,

Никогда в предсказаньях своих я не лгу,

Пусть одно в каждой жизни могу я создать.

17.

Песнь песка на пляже этом

Знают в мире все русалки.

Слабоумный полдень лижет

Кожу опьяненьем сладким.

Замерев цикадным треском,

Мотоцикл гневнояркий

В тень под пальмою уткнулся,

Подустав от перевалов.

Сталь гневит гнилое солнце

Саблезубыми клыками,

Мир от счастья не проснется

Под змеиными мечтами.

Грудь твоя прикрыта только

Треугольником бикини,

Скрыв межбедерные тайны

Шелка мраком неделимым.

В темноте немой застыли

Все клевреты скорпионы,

От предчувствий горделивых

Скрылись меж камней гекконы.

Волос светлый опорочен

Фиолетовою прядью,

Под зеркальными очками

Гнев сокрылся необъятный.

Пластик бьется на запястье

Тонкой радости браслетом,

С наслажденьем позабыты

Годы радости совместной.

Только ненависть осталась

Между губ, что в бреде пьяном

Извергают неустанно

Непристойной ярость брани.

Но мои слова ты помнишь

О покорности бездумной,

Что в обмен на твое тело

Предложил я неразумно.

Исполненье обещаний

Здесь свершится непременно.

На указанное место я сажусь,

Пустым сим пляжем

В удивлении безмерном.

Ты уходишь, проминая

Голоса песков порочных,

След варана с них стирая

Неумолчным многоточьем.

Неподвижный час условлен

Клятвой нежности гремучей.

Черви черные мгновений

По экрану проползают,

Солнце призраком согбенным

Все мечты испепеляет.

Я сижу в недоуменьи,

Что за празднество святое

Прочь изгнало всех туристов

От веселого прибоя.

Горизонт сочится гневом,

Поднимается устало

Древним горестным напевом,

Жизнерадостным дурманом.

С криком прочь стремятся птицы,

Змеи в спешке уползают.

Обнажая крабов норы

Волны берег отпускают.

И встает судьбой недвижной,

Весь считая мир изъяном,

Все вокруг считая смрадом,

Молчаливое цунами.

Наготы его безбрежной

Призрак тает в страхе пенном.

У отелей воют скорбно

Близорукие сирены.

Лодки кружатся на гребне,

Ртутью мечутся акулы,

Все становится беспечным

В приближении безумья.

Взгляд к часам мой обратился

Тридцать мне минут осталось

Одержимости расплаты,

Воплощенья смертной клятвы.

Не спастись от океана,

Острова что ненавидит,

Широко глаза открыты,

Все с восторгом принимая.

Даже если бы и знал я

О чудном землетрясенье,

И услышал все пустые

О волне предупрежденья,

То твою исполнил просьбу

Я с восторгом бы не меньшим,

Мне хватило наслаждений

В этом мире безутешном.

18.

Я не верю, что есть города,

Не стоящие на берегу моря.

Что кто-то в здравом рассудке

Там может дом свой построить,

Откуда не виден влажный,

Ребристый горизонта морок.

Должно быть, то все выдумки,

Ошибки картографов пьяных,

Праздные свои фантазии

Желчью изливших на бумагу.

Смеясь, нанесли они невозможные

Для жизни радостной координаты,

Шуткой злой причисляя

Себя к племени иллюзионистов,

Мир от бликов морских,

Желающих навек очистить.

И для этого на фермах своих обширных,

Посреди пустынь молчаливых,