Анна Преус - Обо всем. Стихи

зима нерешительно топчется где-то,
стесняется снега на землю бросить,
вдовьи одежды надела осень,
долгие дни носит траур по лету.
ладно бы в голос ветром ревела,
плакала б тучами ежедневно,
листья с веток рвала бы гневно,
грустные песни ночами пела…
но изо дня в день шагает неспешно
с мрачным лицом и сухими глазами,
сбросила листьев златые одежды
и кинула в грязь у нас под ногами.
чтоб не повадно им «гордым» было
так наряжаться, когда она в горе.
лето ушло и ей изменило,
и где-то целует лазурное море…
но скоро окрепнет другая царица,
румяная, злая зима-молодуха.
погонит с земель престарелую осень,
в догонку швырнет ей и слякоть и скуку…

Такое впечатленье, что когда-то
Все заповеди почитались глубже.
Сейчас в плену свободнословой правды
Они трактуются намного уже.
Как оказалось сотни оговорок
Нюансов и оттенков здесь имеют место.
От скуки изменяем всем подряд мы,
Хотя считается, что это не уместно.
Ну… Скучно, однотонно, серо
Теченье жизни многодневной.
И даже скучно спать ложиться,
Вновь просыпаясь ежедневно.
Однообразье чувство убивает,
Желание под грузом быта стонет.
Любовь? Любовь легко сгорает,
В золе ее костра надежда тонет…

Опять чего-то не хватает в этой жизни
А, может быть, наоборот хватает?
Не потому ли снова мысли
Бумагу строчками марают?
И полночь, как всегда, с настольной лампой
Попутчики мои до утра.
Здесь яркий луч стоваттной рампы
И в голове сплошная Камасутра
Опять кого-то не хватает в этой жизни…
Я снова жалуюсь листу бумаги,
Что эти крамольные мысли
Не придают душе отваги.
И опасения упасть в глубокий омут
Чужой любви, чужого тела…
Там в глубине неосторожность тонет
Боюсь не выплыть! А чего же ты хотела?!
Но если посмотреть с другого бока
Баланс меж правдой и неправдой зажигает
И до конца отпущенного срока
Мгновенья сладкие нам память оставляет

Зеленый глаз
С черным узким зрачком
Пьет взгляды мои,
Словно пьяница ром.
Он мрачен и скор,
Он свиреп и суров.
И крепок запор
Из значимых слов.
В черную кожу
Закутан, один
Шпорой звенит
На льдинах витрин…
Невольно прищурясь
На дым от сигар,
Жестом небрежным
Разбудит пожар…
Это лишь грезы о нем,
Наяву – он дома свою
Обнимает жену.
И сыт из граненых
Не только водой.
Живет на зарплату,
Идет на убой.

неразменная монета
я звеню в карманах где-то.
тут меняют, там меняют,
ничего не получают.
поцарапано ребро,
решка стерта по бедро,
облезает позолота,
много в жизни неохота…
здесь сижу, там выпиваю,
вспоминаю, забываю,
там над ухом медь звенит
и о чем-то говорит:
где-то центы, где-то франки —
пожилые иностранки
любят молодых мужчин,
что бы тело без морщин,
чтобы взгляд, темнее ночи,
годы страсти им пророчил.
луидоры, йены, пенни
не испытывают лени.
но мне, которой неразменна
скучно, вроде бы, степенно
из кармана вдаль шагая,
снова в новый попадая.
здесь одна, а там другая —
не замок, а западня я.
где в силки попалась старость,
недобитость, неусталость…
пыльным туфлем запинаясь,
утром поздним просыпаясь,
вновь спешу, спешу куда-то
от рассвета до зарплаты.
неразменно, постепенно
из одной руки в другую,
всех люблю и всех жалею,
но по-прежнему кочую…

Шапка горит на воре,
А уши пылают у лжи,
Матерно на заборе,
Муторно у души.
Перелицевать бы начисто,
То что сумели сшить,
Меняя одежды часто,
Задачку не разрешить.
Равенства и неравенства,
Словно мушки прицел,
Сердце никак не расплавится.
Ты до границы успел.
Вся шелуха опала
Пеплом к ногам моим.
Только грубее стала,
Ты же вдруг стал любим…
Счастливым и покорным,
Ниц под моей пятой.
И не считая зазорным —
Речитативом – теперь я твой.
Так отчего же муторно,
Матерно на душе?
Знаю, что ты останешься
Вспышкой на вираже.
Снова однажды вырвешься
Прочь из моих тенет…
Заплачет паук над сетью,
Устало вздохнет во след…

В землю уложить,
Снегом уложить белым.
Солнцем поднимать,
Зеленью вставать в небо.
Жить, да поживать,
В зиму ожидать весны.
Быть и вырастать,
Тучи протыкать соснам.
В поле ночевать,
В перелесках ждать зори.
И не вызывать,
В снах не вызывать горе

Пляшут тени деревьев
Под музыку ветра
Желто-серым асфальт расчерчен
Мне листом пролететь полметра
До черты судьбою отмеченной.
И свинцовое небо царапает
Брюхо мягкое о верхушки елок
Скоро дождь прольется на землю
Из иголками туч пропоротых
Лист души моей ливнем смоет
И чужим испачкает следом.
Кто-то где-то глаза закроет,
Кто-то станет призрачным светом.
Я прилипла к асфальту намертво
Скоро контур останется желтый.
Прошагают по мне ливня капли,
В спину крикну ему: «Пошел ты!»
Не буди меня и не надо
Умерла я, ушла, исчезла.
Нет меня для тебя сегодня.
Между нами стена железа.

Волн печальные барашки,
Расчертили как тельняшку,
Моря серый горизонт.
Разбиваюсь, умираю
Я у каменных ротонд,
Что нагромоздили скалы
Не желая глянца, лоска…
За тобой по горькой пене
Серо-белые полоски…
Я хотела быть на белом,
Белой линией шагая,
За тобой все море следом
От начала и до края…
Но увязли ноги в сером,
В липких узеньких полосках.
Мир с тобой был настоящим.
Без тебя – пустым и плоским.

Чем чище хрусталь,
Тем сложнее желанья,
Тем гуще вино
В чаше недопознанья.
Чем громче звонок,
Тем распахнутей двери.
Чем чище порог,
Тем прозрачней доверье.
Но влажною губкой,
В неровном стекле,
Ловлю отраженье
В нетканой петле,
Под лампочкой яркой,
На скатерти тонкой,
Веселым подарком
И песнею звонкой,
Разлитым вином,
Коркой мятою хлебной
И рваным нутром.
С песней громкой, победной
Слоеное тесто
Ножом разрезаю,
Леплю крендельки
И дым лобызаю.
В дыму топором
Память трупом нетленным
Висит в потолке
Рублем неразменным.
А я на полу
Вытираю куплеты,
В ведро собираю
Тряпкой приветы:
Привет – от рожденья,
Привет – от желанья,
Привет – от потери,
От непониманья.

Кто-то сбрасывает листья,
Кто-то пишет Ей сонеты.
Только фикус Бенджамина
Истекает каплей света.
Каучуком застывает
На вельветовом стволе.
Горько-сладкой дымкой тает
Поздно ночью в ноябре.
И в пластмассе ожерелья
Часть его скупой земли
Тонкой мыслью, жесткой трелью
Осыпается вдали.
Чепухою, ерундою
Заполнялась голова,
Талой прелою водою,
Синей пастою слова:
Кто-то сбрасывает листья,
Кто-то пишет Ей сонеты…
Только фикус Бенджамина
Истекает каплей света.