Виктория Захарова - Душегубка. Стихи

Я буду петь,
Спустившись в душегубку
метро. На Невском больше подают.

Рыдать, вопеть
Подстреленной голубкой.
Пою как все: поют, как и живут.

Как я живу,
Пою насквозь фальшиво.
Навзрыд в минор, не соблюдая такт.

Я вам спою,
Пугающе паршиво.
Визжа до четырех, а там антракт.

Спою острО
И пО сердцу, как бритвой.
Наверно, правду, если хватит духа!

Спою в метро
Легко, без чувства ритма,
Без микрофона, голоса и слуха.

Но, вопль мой,
Гранитом отражаясь,
Прокуренный, простуженный и зяблый,

Юродивой
Принадлежа и маясь,
Проникнет внутрь в ваши капилляры.

Потом наряд
И даже штраф в полиции.
Ой, дяди, штрафы будут регулярны!

Огнем горя,
Без долгих репетиций,
Быть может, стану очень популярной.

Не убегу.
Догонят у порога.
Поклоны бить из всех последних сил

Согнут в дугу.
По замыслу пророка
Накажут адом всех, кто их не бил.

Я не боюсь,
Не злюсь, а только маюсь.
Людьми отравлен райский уголок.

Перевернусь,
Увижу свет, уставясь,
В церковный золоченый потолок.

Вверху летал.
«Ад на земле. Проклятье!
Ничто, кто служит, здесь не заслужил!» —

Мне тот сказал,
Кто предан и распят был,
Ну а потом лицо на лик сменил.

Я развернусь
И заново в дорогу —
Нет веры мне, как нет пути назад.

И я решусь.
Там смрад! Там нету Бога! —
Отвечу Богу, если пригласят.

Верчусь волчком
На цирковой арене.
В бреду себе желала медных труб.

Надрыв крючком
Щеки, и крови пенной
Стекает водопад с дрожащих губ.

Но я смеюсь!
Положено смеяться,
Когда ты тешишь в парике народ.

Я притворюсь
И заново кривляться.
Толпа и рукоплещет и зовет.

Еще, вот так!
Еще, давай по-новой!
Пытают славой, пробуют на зуб.

Швырнут пятак,
Ну к повтори! Готова?
И тянут леску вбок, и жадно ждут.

Дух крови прян.
Придурки и уроды
Ко мне спешат, покинув бельетаж.

Триумф – обман!
И я хочу свободы:
Пришла ко мне очередная блажь.

Я упаду
Без сил. И будь, как будет.
Шут умер, баста, кончился, капут!

И все вокруг —
И нелюди и люди
Огни погасят, встанут и уйдут.

Налейте водки, господа, налейте водочки!
У водокачки близ пруда вы труп нашли.
На шее тонкой борозда у той молодочки.
По коридорам вместе с ней меня вели.

Топите баньку, господа, топите баньку!
У надзирателя, быть может, есть душа —
Тот, кто нашел сегодня утром арестантку,
Пусть хлещет веником и плещет из ковша.

Глаза не прячьте, господа! Пардон, товарищи!
В тридцать восьмом мне было только тридцать семь.
Молодка ж в двадцать в лагеря, в грехах покаявшись!
Сороковой. А мы все старые совсем.

Налей мне, мальчик, упокойную-поминную.
Перегорела. Всех Сибирь согнет в петлю.
Налей, сынок, за долю страшную и длинную.
А я под сиськой твое имя наколю.

И ругаю себя,
И ломаю себя.
То согну в петлю,
То узлом скручу.

То пою вином,
То хлещу ремнем,
То зашитым ртом
Через зуб мычу.

Выйди в люди, будь!
Да прими на грудь.
Соберешься в путь,
Будет пуст погост.

Что в своей норе,
Спишь, как в камере.
В щелку заришься,
Что бродячий пес.

И пинают тебя,
Проклинают тебя.
Ребра сбитые
Шкуру сквозь торчат!

Дай окаменеть
Своей памяти.
В медь отлитые
Хватит подвывать!

Притащусь я в люд.
Посмотрю вокруг.
Все грызут своих,
Жалят роем ос.

Псами ста пород
Гнали от ворот.
Как один, из них
Каждый дикий пес.

Раз, два, три! Рот рукой
Зажимайте. В молчанку играем.

Птичьей за суетой
Слышно только обрывки из фраз.

Я сплетусь с тишиной,
Я застыну в беззвучной печали.

В немоте гробовой
Все разведать мне выдался шанс.

Слышу голос внутри!
Громче он колокольного звона!

И зовет, и грозит:
«Нет – покою!» Зачем мне покой?

И тревожно корит —
Слишком сытый твой угол укромный.

Про меня говорит —
Я и мертвой была, и глухой.

Не потеряно все!
Не исчезло! Я знаю, я помню —

Был горячий костер!
Но погас, залит горечью встреч.

Бог и мудр, и хитер —
Вдруг, катая на каменоломне,

Камни в горы и с гор,
Я огниво сумела зажечь.

Тонкой вязальной спицей,
Наверно, для плотной вязки,
Память в висок стучится,
Насквозь пробивая маску,

Навзрыд обжигая нервы.
Терпеть это можно сколько?
В который раз? Уж не в первый.
Режет тупым осколком

По темечку. Раз за разом
Зовет – перейти поможет-
За грань, за предел, за разум.
Все прочь от меня прохожие!

Уйдите! Не я учила
Удавки вязать и петли!
Жаль, спица меня убила,
Воспоминанием этим.

Не могу рассказать.
Рвется звук, оттолкнувшись от горла.

Или стать мне немой,
Или всхлипом хрипящим зайтись.

И без слов подыграть,
Будто мне и легко, и спокойно.

Будто вверх над толпой
Я лечу, а не падаю вниз.

А куда деть глаза,
Не раз проклятые и живые?

Навидались и впредь
Не умеют ни верить, ни врать.

Все напрасно и зря!
Блеф разведан мой. Даже немые,

Научившись терпеть,
Все равно не умеют молчать.

Для чего эти крылья,
Намокшие под дождем?
За спиной, как мешки
До верх полные битых камней!

Будто я не просила
Изменили уклад чтоб, и в нем
Были ночи легки,
Без сомнений и тайн, и теней.

Может, веки закрыв,
Черт с ней, с совестью! Сжав подбородок,
Крылья – прочь. А надрыв,
Для наркоза мне спиртом залить!