Сергей Гуреев - Мой удивительный февраль. Том 2. Самый лучший сезон

Мы всё время под нагрузкою,
Ведь жила же столько лет!
Ведь она же наша, русская,
В целом мире больше нет.
Вид древнейший самый, знамо-то,
Он эндемик, надо ж понимать!
Он ваще ровесник мамонтов!
А, может, вымер?.. Вашу мать…
Ах, Таган, ты мой Таган —
Ты кривой, как ятаган.
А в сетях – трава, как тля,
И ни одной, выхухоля?!

Скоро надорвались жилами,
Столько выпить – и всё зря!
Поспрошали старожилов мы,
Тех, что видели царя.
Рыло у неё удалося,
Сверху ценный мех, не чешуя.
«Нет! Давно не попадалася,
Так что нету ни… чего!»
Ах, Таган, ты мой Таган —
Пропадаю в «драбадан».
Кто сказал – Езжай в поля?
Нету здесь выхухоля!

Изорвали снасти ловчие
По заросшим берегам.
И совсем не спали ночью мы,
Ну, их всех, ко всем богам!
Бедный шеф, щепой распластанный,
На сосну вчера пошёл он зря,
За версту теперь по пластырю
Нас узнают егеря!
Ах, Таган, ты мой Таган.
Дробовое – не наган.
Что нам делать пользы для,
Если нет выхухоля?!

Мы осокой поизрезаны
И покусаны мошкой.
Уж который день тверезые
Ходим с умною башкой.
И от плёса до излучины
Только тошнота, да маята.
Вы совсем меня измучили,
Заповедные места!
Ах, Таган, ты мой Таган —
Хуже всякого врага,
Только песня вкруголя
Про того выхухоля!

А я сижу, сижу, сижу,
А я гляжу, гляжу, гляжу,
Чего бы там, чего бы где не пролетело.
Вот стаю уток пронесло,
А там как-будто НЛО,
А там – какое-то космическое тело!

Всё это хочется запить,
И ни одной не пропустить.
Сейчас приму и сразу садану дуплетом.
Постой, куда же я попал?
Там кто-то, кажется, упал.
А Сашка где? Там Сашка был! И Сашки нету…

Какой прекраснейший обзор,
Я расширяю кругозор
И птиц легко определяю по полёту.
Вон у того тяжёлый взмах
И крыльев саженый размах,
А этот носится подобно самолёту!

Нет, я, пожалуй, что устал,
Опухли нижние места,
И глаз не тот, и что-то, в общем, не сидится.
Когда закончится пролёт,
Мне может кто-нибудь нальёт?
А то не долго так и вовсе простудиться!

Ты посмотри, всё тот же друг!
Так-так, опять летит на юг,
И чем его прельщает эта заграница?
Пусть там тепло, пусть там светло
И корма разного полно,
Зато там с каждым может всякое случиться.

Послушай, улетаешь зря,
У нас такие егеря!
У нас охота в срок, не поздно и не рано.
У нас осенняя пора,
У нас кругом инспектора,
А там у них нет ни природы, ни охраны.

Так что напрасно не дерзай
И поворачивай назад.
У нас стреляют только дробью, а не пулей.
А если всё ж не повернёшь
И за границу улизнёшь,
То я весной тебя тогда укараулю!

После долгих разговоров
Заключили договор,
И впервые родился «Комплекс».
Златоносный Берикуль
Удивляйся и ликуй,
Принимай работяг из Томска.
Дайте только срок – засверкает ток,
Наши горы затмят Курилы.
Будет город тут, далеко пойдут
И Гавриловка! И Гаврилыч!

Посреди зелёных гор
Каждый день горит костёр,
И палатки растут грибами.
Между склонов и полян
Мы заложим профиля,
А потом заживём страстями.

Километр-другой прошагать с тобой,
Ручейки пересечь без броду,
И без лишних слов, не ломая дров,
Для других сохранить природу.

Цель у всех одна и та же,
Показать в работе нашей
На кого эта ЛЭП влияет.
Но пока, насколько понял,
Из людей никто не помер.
А что будет – никто не знает.
Мужики в лесу, пооббив росу,
Трассу ЛЭП пролагают дружно.
В считанные дни лес свели на пни,
Вот что значит мужчина с «Дружбой»!

Мы и роем, мы и моем,
Мы и сеем, и косеем,
Мы же «джельтмены»! Где же леди?
Обещали же вначале,
Видно кинул нас начальник,
Что-то долго он к нам не едет.
Напролом идёт наш лихой народ,
Он любой институт украсит.
Через пару лет мы протянем ЛЭП,
А потом уж, гуляй, Вася!

Я когда-нибудь пройду по сибирским деревушкам,
По не писаным страницам вековой старины,
Что заброшены давно, как забытые игрушки,
Что полны покоя вечной тишины.
Как покинутые гнёзда эти дряхлые избушки,
Ни своих птенцов не встретить,
ни чужих не приютить…
Я когда-нибудь пройду по сибирским деревушкам,
Тем, в которые никто не прилетит.

Укоризненно глядят близорукие оконца,
И распахнутые двери, и заваленный плетень.
И поникли журавли, ведь не птицы, не колодцы —
Никого не напоить и никуда не улететь.
Не услышать перезвона подвенечных колокольцев,
Не отведать каравая
и печурки не согреть…
Укоризненно глядят близорукие оконца,
Да, им, в общем-то, и не на что глядеть.

Я когда-нибудь приду, никого не повстречаю,
Не увижу то, что раньше никогда я не встречал.
Я пройдусь по деревням одиноким и печальным,
По заброшенным истокам всех начал.

Эти старенькие срубы в переплётах паутины.
Этот сказочный журавль.
Это – бабушкина Русь…
Я когда-нибудь приду помянуть твои седины,
Я когда-нибудь один сюда вернусь.

Мне бы взять, написать бы про горы,
Мне бы взять, про дожди написать.
Про бескрайние эти просторы,
Про таёжные эти леса.
И ручьев говорливые нити
Мне б суметь между строк положить,
Только всё это надо увидеть
И один на один пережить.

Чтобы знать, что таят в изумрудно зелёном
Наряде глухие распадки и склоны,
И как обжигает холодной росою,
Когда наступаешь подошвой босой,
Если пятые сутки дождями грохочет,
И днями от молний становятся ночи,
А ты ещё даже не знаешь про дочку,
И только с надеждою пишешь домой…

Но бумага давно отсырела,
По-осеннему плачет июнь.
А в потрёпанной книжке Даррéла
Пыльным зноем парит Камерун.
Ты скучаешь, ты любишь кого-то,
Ты в молчанье задумчив и строг,
И таёжная наша работа
Оседает усталостью ног.

Чтоб понять, чем так манит к себе Алатау,
О чём по ночам нам ветра проболтались,
Как между вершин облака провисают,
Как глухо в тумане звучат голоса.

Чтоб надолго запомнить речные узоры,
Чтоб сердце гремело нагретым мотором,
Чтоб завтра суметь рассказать вам про горы,
Чтоб завтра суметь про дожди написать…