Сергей Гуреев - Мой удивительный февраль. Том 2. Самый лучший сезон

Слышишь, снова звенят в тишине комариные дали,
Видишь, месяц июнь облаками повис над тайгой.
И бродяги-ветра всё никак не слабеют с годами,
И трудяги-дожди всё никак не сольются с рекой.
За Подлунным гольцом
до утра заплутали зарницы,
А глухая тропинка змеёй убегает назад.
Только вот без тебя
даже кедры, напудрив ресницы,
Предрассветной росой,
как слезой затуманят глаза.

А старушка луна полинявшей ущербной заплатой
Прочертила по небу уходящий к тебе полукруг.
И звенящий аккорд соловьиной полночной сонаты
Чуть по струнам задел
и тревожно рассыпался вдруг.
Чёрно-белый Июс,
пожилой заповедный кудесник,
Свою новую сказку кому-то спешит рассказать,
Только вот без тебя даже самые лучшие песни
Почему-то подруга-гитара не хочет играть.

Ты поверь, я себя никогда не считал за поэта,
Не сидел до утра за мелованным нотным листом.
Просто сами собою сегодня сложились куплеты
Под простой перебор
и мотив трёх аккордно простой.
Так давай помолчим,
прекратим эти вечные споры,
Не тревожа ничем
предрассветный таёжный покой,
Чтоб пройдя без тебя все Алтае-Саянские горы,
Ни на час, ни на миг
не сорваться последней строкой.

Наши беды совсем не случайные,
Власть добром никогда не кончается.
Это участь отрядных начальников,
С ними всякое в жизни случается.

Придавила большая ответственность,
Как ножом ежедневные жалобы.
Каждый день как тюремный подследственный
Сочиняешь весомое алиби.

Позакручены нервы канатами,
Только всё же канаты не прочные.
Сам с собой объясняешься «матами»,
А с другими пока ещё прочими.

Только где же такая отдушина,
Чтобы в ней затаиться как в пропасти.
Но без спирта жизнь, в общем-то, скучная,
С молока ж только бегаешь попусту.

И ночами кошмарными снятся мне
Фунты стерлингов, йены и тугрики,
Как на Западе злая инфляция
Подкосила отрядные рублики.
И тоска мне авансом заказана,
Слёзы горькие на люди просятся.
Каждый день неприятности разные,
Да к тому ж по утрам «безголосица».

Никуда в этой жизни не денешься,
Горькой долей сполна переполненный,
Хоть в штормовку, хоть в смокинг оденешься —
Вмиг разыщут письмом или молнией.

И страдаешь церковным затворником,
Выполняя обязанность скучную.
Лучше опохмелившимся дворником
С интеллектом до первой закусочной

Зачем нас в горы каждый год влечёт,
И что нас держит здесь, скажи на милость?
Без выходных – и съёмка, и учёт,
И комарьё, и лагерная сырость.
А где-то там оставлена семья,
А где-то там любовь по свету бродит.
Всё где-то там… А здесь судьба моя —
Ходить в маршруты при любой погоде.

Дожди, дожди, сегодня как вчера,
До хрипоты, до одури проели.
И безнадежно друг ворчит с утра,
Что нас накроет снег через неделю.
А где-то там распаренная печь,
Уютный дом – не старая палатка,
Не пьяный храп, а дружеская речь,
И не «чифирь», а кофе в меру сладкий.

Усталым взором обведу окрест,
Я здесь отрезан от большого мира.
А в синем небе – мой «нательный крест»
Куда-то прочь увозит пассажиров.
И среди них меня конечно нет,
И вместо «взлётных» я грызу сухарик.
В кармане смят автобусный билет,
Кругом тайга, причём тайга глухая…

Не найти мне другого Мессию
(Ни в жисть)
От Австралии и до Канар.
(Так и знай)
Всех дороже мне Малая Сыя —
(Держи)
Исторический стационар.
(Наливай)

Чем так тянет сюда и так манит,
(Сейчас)
Я всецело воспроизвожу,
(Хоть убей)
Когда утром в белесом тумане
(Как раз)
Я с налитым стаканом сижу.
(Ну, так пей!)

Каждый день как торжественный праздник,
(Ура!)
А сегодня начальник сказал:
(Не спеши)
Эта Сыя – Союзный заказник!
(Пора)
Я тогда два по 100 заказал.
(От души)
Но история памятна датой
(Одной)
Как какой-то мудрец говорил.
(Наливай!)
За него мы подняли по пятой,
(Постой)
По шестой? Ладно, уговорил.
(Ну, бывай)