Николай Серый - Тёмные лучи

А за окном неумолимый дождь,

Неумолимый, будто счастье!

Я различаю силуэт

В конце нетопленого зала…

Здесь фортепьяно больше нет,

И жизнь мелодией не стала.

И только запахи дождя

Сегодня прежние, но счастье,

С неумолимостью уйдя,

Оставит карой сладострастье.

И я молил себя: «Уйди…

Скорей скажи, что нету веры…»

Но за окном, как встарь, дожди,

Сильней, чем истины, химеры.

И пониманью вопреки

Я целовал твоё запястье…

Нет беспощаднее тоски,

Когда в ней есть осколок счастья!..

(Весна 1982 года, Армавир)

Были липы могуче-старыми,

По аллее безмерно длинной

Шли мы долго куда-то парами,

Будто в чём-то были повинны.

Золотистой листвой орешника

Любовались мы виновато,

И твердили о том, что грешники…

И скорбели, что мы не святы.

Кто-то бледным блеснул запястьем

И твердил о церковном хоре…

То, что прежде казалось счастьем,

Было только личиной горя.

Запах церкви, цветов и трупа

И мучительная обрядность

Убедили нас в том, что глупо

Этой осенью верить в радость.

(Весна 1982 года, Армавир)

Я целовал томительные губы,

И страсть казалась золотисто-бледной,

И были мне, как в детстве, любы

О вечной верности легенды…

Но слёзы капали на праздничную скатерть,

И мы простились, не простивши…

Боялись мы любовь утратить,

И разошлись, не полюбивши…

(22 июля 1982 года, Армавир)

Приснились мне вновь золотистые призраки

Средь сонно-осенних вечерних надгробий…

И сны эти, кажется, первые признаки

Меня ожидающей сладостной скорби.

Чтоб сладостным было моё умирание,

И был спокоен во тьме и ненастье,

Хочу я скорее утратить желания,

Ведь только без них исчезает несчастье!..

(Осень 1982 года, Армавир)

***

Мёртвые тени пали

Под ноги ещё живущим…

На зимнем ночном вокзале

Казался я встречи ждущим…

Но поезд придёт не скоро,

И я никого не встречу…

Жадно ищу я ссоры,

Чтоб памяти стало легче.

Господи, как уныло…

Боже, какая скука!..

Хоть бы опять не взвыла

Эта слепая сука…

(02 декабря 1982 года, Армавир)

Смерть уничтожит все помыслы грешные,

Радость надежды моей…

Нас одурманили сумерки вешние,

Запах вечерних теней…

Призраки счастья – страданья источники,

Горе – начало любви…

В тёмных покоях мы – полуночники —

Души кусаем свои…

(18 декабря 1982 года, Армавир)

***

Знойное золото в мире заснеженном

Вновь озарило меня…

Под поцелуем язвительно-бережным

Жилка бесилась твоя…

Чувствуют губы пульсацию шеи,

Рта бесноватого дрожь…

Если я стану хоть каплю нежнее, —

Чудится, – сразу умрёшь…

Смерть я почую внезапной и явственной,

Стужа наполнит тебя…

Станешь ты проще, яснее и царственней,

Сделаюсь искренней я…

(08 августа 1983 года, Матвеев Курган)

Колода карт лежала на комоде,

Трефовый туз валялся под ногами…

Обрывки снов, соблазнов и мелодий

Не стали новыми стихами.

Повсюду видел сигаретный пепел,

Остатки вин в мерцающих бокалах…

Я притворился, будто не заметил

Её перчаток бледно-алых.

Я прочитал недавние газеты,

Я пил вино холодное и злое…

Здесь даже земляника и конфеты

Ночной пропитаны тоскою.

Тоску отныне вызывали вещи,

Которые доселе восхищали…

И улыбались нежно и зловеще

Ночные клавиши рояля…

(02 сентября 1983 года, Казахстан,

Кустанайская область, Михайловка)

Весёлые слова изнеженного тела,

Холёность рук её и запахи духов,

А за окном во тьме оледенелой —

Созвездия мерцаний и миров…

Измучена душа в своём телесном склепе…

Душа стремится ввысь, а телу нужен грех…

И страсть корёжится всё злее и нелепей,

И мнится бредом одичалый смех…

(19 декабря 1986 года, Армавир)

Тропинки осенние, лунные…

Её заверенья поспешные,

И в очи томительно-юные

Зеницы вперяются грешные.

Она возмечтала о верности

И детски святом наслажденьи.

Ей даже предчувствие ревности, —

Всего лишь, как лунные тени.

Прошли бы скорее мгновения,

Когда исповедаться хочется…

Скорее бы – в негу растления,

И больно, что этим окончится…

(01 марта 1989 года, Армавир)

Зрачки беспощадны и сужены,

Прерывисто-злое дыхание…

На даче ночной и завьюженной

Надсадная дрожь расставания.

То светел твой лик, то огрубленный,

И ты бесновато-речиста…

Твердишь, что ты мною разлюблена,

Сама изменив из корысти.

И карты повсюду разбросаны,

Гадала, наверно, без устали…

И в память о ветреной осени

Холёными пальцами хрустнула…

Мы вместе смеялись у омута,

Бродили у церкви разрушенной…

Затем была тихая комната,

И речи в ней странно приглушены.

И прелесть улыбки медлительной,

И грешная боль удовольствия…

В оплату за всё, хоть мучительно,

В последнем желаньи покорствую!..

Ты алчешь себе оправдания…

На что ж, я готов и на это…

Я помню другое дыхание,

Иные зрачки и ответы…

Считай же себя бескорыстною!..

Иначе… ведь стыдно… я знаю…

Я слушаю злую, речистую,

Вину на себя принимаю…

Но память храню потаённую,

Как искренность нас колыхнула,

И как нам в проёмы оконные

Тоскливо и весело дуло…

(06 июля 1989 года, Новочеркасск)

Вспомнилась церковь в осеннем ненастье,

В слякоть вечернюю люд разбредается…

Может, и вовсе не ведал я счастья,

Только оно вспоминается.

Счастьем казалось мне горе прошедшее,

Вера в Христа от отчаянья…

Счастьем припомнилось… вот сумасшествие!..

Даже твоё угасание…

Я пожелал, чтоб ты снова изведала

Хворость свою и усталость…

Хочется мне, чтоб ты мучилась, бредила,

Только б меня ты касалась!..

(16 июля 1989 года, Новочеркасск)

С ней вкусили мы рай одичания

В запредельности пышной и стылой,

И сладчайшие боли терзания, —

Извращённая, – млея, хвалила.

И приснились мне лики Спасителя

На иконах и древних, и тёмных, —

И она в монастырской обители

На молитвах томительно-скромных.

И казалась она мне способною

Быть весёлой Христовой невестою…

Пусть глаза расширяются злобные,

Но я видел в них искры чудесные!..

И мгновенья весенне-рассветные

Подарили её воскресение,

И молитвы по-детски заветные

В ней сгубили всю сласть извращения…

Но Спасенье мне только мерещилось

От желанья духовного взрыва…

А в рассветном окне заневестилась

Серебристо-весенняя слива…

(21 марта 1990 года, Армавир)

Ночные запахи всё резче на погосте,

И тучи, будто гнёт, и тёплый воздух сыр…