Евгений Попов - Сильное небо

Там уже ребёнок дышит,
Ждёт решенья нашей страсти,
Понимает всё и слышит…
Чувствуем его участье.

И за белым этим светом,
И за тёмным этим лесом
Подбирают нам ответы,
Наблюдают с интересом.

Долгая, полная ваза цветов,
Ворох белья отчужденного, сонного
(Боком входите. И только без слов.
Можно смотреть из чуланчика темного.
Можно увидеть такие дела!
Можно понять нашу жизнь и природу.
Можно. Но просто смотрите породу,
Раз уж вас прихоть моя привела)…

В этом счастье приходящем,
Как в наивном глупом сне,
На стене прозрачный зайчик,
Детский зайчик на стене.

И со мной уже навеки
Эта нежная рука
И шуршащая простынка,
Паутинка с потолка,

Воробьиный чирк сквозь стекла,
И глаза, в которых даль.
Вечер входит одиноко,
Стенки серая печаль

Забирает безвозвратно
Светлый день и детский сон…
Отчего так безотрадно
В эту женщину влюблён…

Тел излучина. Прямая
Жизни прочной колея
Нежность эту не сломает.
Нежность эта – жизнь моя.

Ощущаю – Господь со мной
В протяжении этих дней.
Понимаю, что даже с ней
Мне не нужно вести скромней.

Просто надо идти в дом,
Говорить о простом том,
Чтобы стала родней родной
Прямо этой весной.

И тогда над рекой Лабой,
И над Тосной тогда моей,
И над нашей с тобой Невой
Станет небо ещё сильней.

Не проси ни о чем судьбу,
Посмотри на гудящий свет.
Я надежно сейчас гребу,
Потому что выбора нет.

В этом доме
Хорошо с тобой,
Я не знаю
Отчего, мой свет.
В этом доме
Я совсем другой,
Будто сбросил я
Здесь двадцать лет.

Ничего, вроде,
Особенного, но
Так естественно
Живешь. Вот цветы.
А на стуле
Забытое пальто,
Потому что
На груди моей ты.

Железной леди ты прикинешься.
То серые глаза, то жёлтые…
А я скажу: есть город Кинешма,
Там женщины живут добрейшие…

Хоть и они бывают гордые. —
Продолжу я не назидательно. —
Но ты ведь образ мною созданный,
Но ты ведь образ собирательный.

Ты кинешься в меня салфеткою,
Потом язык покажешь трепетный
И станешь птицей или веткою —
Не зря мной столько сил потрачено.

Природой этой переменчивой
Любуюсь чуть не круглосуточно.
В твои глаза гляжу внимательно,
И ты звенишь тогда, бубенчик мой.

И небо наше так стремительно,
И запах твой меня с ума сведёт.
И мы, родители, родим его,
Иначе всё необязательно.

Только про тебя и про меня,
Только о тебе и обо мне,
Лишь соприкасаются глаза —
Сразу всё взвивается в огне.

Всё, что видишь ты и вижу я
На корабль погрузим, увезём.
По закону жизни я беру —
Всё, что мы осилили вдвоём.

Свежим ветром оцарапал щёки,
Белым полем оцарапал душу,
И один стою перед звездою, —
То ли рассказать, то ли послушать…

Громко крикнешь – крика не услышат,
Засмеешься – никого не тронет.
На молитву тихо отзовется…
Отзовется или же застонет?

Забежит вперед гнедая вьюга
И объятья жадные раскроет:
«Вот и повстречали мы друг друга!
Потолкуем же про все такое?!»

Я легко вздохну в полнебосклона,
Принесу подруге извиненья:
«Я, вообще-то, не того фасона…
Я люблю веселые мгновенья.

Я люблю горячие объятья,
Плавая в лазури золочёной.
Я не знаю, что у вас под платьем,
Но я все же человек ученый.

Я бываю явно не сюрпризом,
Если, например, копаться в тине.
Я бываю точкой в синем-синем,
Если посмотреть, конечно, снизу.

Ваши ризы нам, пожалуй, к месту.
Ваши песни я люблю послушать.
Но давно нашёл себе невесту,
И она – вот так! – меня не душит!»

Уходил я тяжело и долго…
Снег был мокр, скулила тихо совесть.
Там другая начиналась Волга,
Там другая начиналась повесть.

Все боролось за свою удачу,
За своё великое решенье…
Понял я, что ничего не значу,
Что судьба – участвовать в сраженье.

А за это многое простится.
Даже кровь на поле вечной брани…
Отчего же выла так волчица,
И не разворачивалось знамя?!

Оттого, что в синюю равнину
Мы вросли, наверное, по пояс?