Анастасия Зайцева - Сны должны становиться явью. Сборник осенних стихов

Ты делал все, чтобы обидеть меня – и ты преуспел.
Мое сердце похоже на сильно кровящую рану.
Зачем я позволила это? Хотела познать, где предел
жестокости слов о любви при даримых исправно

ударах в спину, меж ребер – туда где больней.
Познала… Да толку? Кому в этой мудрости легче,
когда умираешь душой от ударов камней
И слов? Я – одна из познавших жестокости женщин.

Мы рано стареем душой, но внешне мы долго прекрасны.
Мы сводим с ума красотой, но попытки любить,
влюблять нас в себя изначально напрасны, напрасны…
Ты – сделал все.
А теперь с этим знанием пробуй прожить.

Кто любит осень, будет в любви счастлив.
Она щедра к тем, кому ее дожди – ноктюрном
Или сонатой влетают в окна, мягким котенком ластясь.
Она привечает тех, кто не страшится листопадных штурмов.

Я выдыхаю облачко пара – первый в этом году холод.
Еще не зябну – во мне слишком много таится солнца с лета!
Пишу на окне недолговечных рифм-слов хоровод
И, как всегда, не признаЮсь себе в том, что я жду ответа.

Люблю осень, и наше с ней чувство – взаимно.
Когда ни выйду из дома – непременно целует каплями
Да так страстно, что каждое прикосновение – навылет.
И только осенью я могу любить и… не плакать.

Октябрьский снег до одури прозрачен.
Прозрачнее оконного стекла.
Я в кубе кухни, не смеюсь, не плачу.
Я в кубе кухни, за спиною – мгла.

Я не включаю свет, и нервный танец
Несущихся снежинок ворожит
Мне прошлое. Порою можно ранить
Кого-то просто тем, что где-то жить.

Шагать по лужам, птиц считать на ветках,
Наивно кофе по утрам в постель варить.
Снежинки нынче ближе человека,
Мне с ними как-то проще говорить.

Октябрьский снег – такой невинно скорый,
Как будто бы не осень, а весна.
Путь вникуда – с собой ночные споры.
И вырвана из темного окна

Моя фигура светом пыльной лампы.
В объятия себя за плечи взяв,
Уже не вижу снега, только запах
Укрытой им листвы слезит глаза.

Непостоянство – проклятие или дар
Искать среди сотен, не найти ни в ком
Ту, что станет мелодией для двух гитар.
Ту, ради которой все поставить на кон!

Цыганской крови на четверть (а может и меньше)
Во мне, согревающей взглядом холод вьюг.
Это ли сводит с ума мужчин и женщин,
Превращая друзей в любовников, во врагов – подруг?

Кровь дурная, с привкусом молока и немного Bordeaux.
Кому-то горчит, а для кого-то нет милее
Именно этой крови, в ней любовь, в ней страсть, в ней дом.
Как умею беречь, так берегу и лелею

Ту, которую ищу среди сотен дальних,
И нахожу там, где совсем не верится
– на расстоянии звонка, руки или снов давних.
Там она смеется, молчит, обижается. Пенится

Море черное у ног моих, целуя украдкой,
В городе Ф, где непременно окажусь и останусь снова.
Так часто искомое оказывается совсем не загадкой,
А очень простым и понятным словом.

Но не говорю отчего-то
«Люблю»…

Вышиваю твое имя бессонницей с изнанки век.
Не смею произнести – даже подумать! – его вслух.
Ночью особенно остро ощущается скорый времени бег:
не успеешь переменить позу, а стрелка уже добралась до двух.

В этом октябре слезы радости и вязкая боль утраты —
отпуская тебя, не могу тебя отпустить.
Наступаю на горло несдержанным «с кем ты?», «куда ты?».
понимаю, что нужно закрыть двери в лето и – жить.

Бессознательно и безрассудно теряя опору
многолетних новелл на салфетках, изящных стихов,
нас связавших прочнее, чем чьи-то стальные оковы…
Для любителей жесткости есть только сталь из оков.

А для нас, изнурявших друг друга молчанием,
да, для нас, проводивших в искании годы,
только паузы самым безжалостным из наказаний,
только лишь безразличие режет ладони, вживляя в нас холод.

В пустоте и беззвучии ночи, в квартире, в кровати, в силках простыней
я прошу Высший разум мне хоть намекнуть, где же выход