Сергей Поваляев - Философия поэзии. Очерки, дискуссии, философская поэзия

Глава 3. Фридрих Ницше. Философ – поэт

Поэзия Фридриха Ницше (15) не лежит в стороне от его философии. В соединении с ней она является полноправной частью его творчества как целого. Здесь следует сразу оговорить терминологический момент: говоря о поэзии Ницше, надо иметь в виду его стихотворные, лирические произведения, в которых, однако, присутствуют элементы других видов поэзии – драмы и эпики. Лучшие циклы стихов Ницше были созданы в тот период, когда уже окончательно выработалась его техника афористического письма. Эти стихи писались параллельно с книгами «Утренняя заря» и «Веселая наука», стихотворной рамкой которой стали циклы «Шутка, хитрость и месть» и «Песни принца Фогельфрай». написанные в год создания «Антихриста», «Сумерек кумиров», «Казуса Вагнер» и афоризмов, которые должны были войти в книгу «Воля к власти»».

Одинокая любовь

Одинокий колос, колос, а не нива,

И любовь к подруге, страсть, а не любовь;

Называть любовью страсть несправедливо,

Кровь угасит мысли, мысль угасит кровь.

Даже чувство дружбы как-то сиротливо —

Я любить желаю всех, иль никого;

Одинокий колос, колос, а не нива —

Дружба недостойна сердца моего.

Я всегда чуждаюсь страстного прилива —

Чувство к одному я прогоняю прочь —

Одинокий колос, колос, а не нива —

Дружба, сладострастье есть не день, а ночь.

Мне противны звуки одного мотива,

Полюбивши друга, я забуду всех —

Одинокий колос, колос, а не нива…

Дружба над любовью есть глубокий смех.

Мудрость

Череп!

Мудрость глядит из зияющих впадин глазных,

Тихо гниющая лобная кость говорит без тумана:

Нет наслаждения правдой в волненьях пустых,

Нет красоты и ума вдохновений в пожаре обмана.

Ряд обнажённых зубов, искривлённых тоской,

Грустно смеётся над тем, что мы славим и нагло позорим…

Избранных эта насмешка зовёт на покой

Без упоения призрачным счастьем, иль видимым горем…

Правда – в недвижном одном замираньи, в гниеньи одном!

Тайна – нирвана; получит блаженство в ней ум безнадёжно-бессильный…

Жизнь – есть святое затишье, покрытое сном…

Жизнь – это мирно и тихо гниющий от света могильный

Идеал

Тем идеал священен и велик,

Что мы достичь его вершин не в силах,

Но юноша, и дева, и старик

Перестают томиться им… в могилах.

Как радуга сияет идеал:

Мы знаем все, что радуга виденье,

Но идеал так мощно б не блистал,

Когда свои мы поняли стремленья…

Он навсегда б, как метеор, угас,

Когда б мы все пришли к его вершине:

И вера в жизнь и свет исчезла в нас,

И мы все умерли б, тоскуя о святыне.

Расплата

Топчи моё имя в грязи!

Позор и бесчестье прощая.

Любовь пусть замучит меня!

Топчи моё имя в грязи,

Я юность твою погубил, извлёк из обителей рая,

Топчи моё имя в грязи и смертью меня зарази!

Казни красотою своей, бросаясь на грязное ложе…

В объятьях безумных ночей казни красотою своей,

И тело богини моей на падаль пусть будет похоже!

Казни красотою своей и смейся над жертвой страстей!

Я всё, всё прощаю тебе, прости же меня, дорогая,

13

Забудь оскорбленья мои, я всё, всё прощаю тебе,

Любовь пусть замучит меня, и ревностью страшной сгорая,

Я всё, всё прощаю тебе, как злой и коварной судьбе…

Презренье

Если ты презираешь себя,

То гордишься собою ты вечно,

Так огонь пожирает, губя

Всё без жалости, что ж человечно

Не погибнешь шутя и беспечно.

Презирая себя, я всегда Уважаю за это мышленье…

Презирать и не мыслить беда, —

Расточать же разумно презренье

Подвиг в жизни мирской без значенья.

Кошмар

Ко мне опять вливается волною

В окно открытое живая кровь…

Вот, вот ровняется с моею головою

И шепчет: я – свобода и любовь!

Я чую вкус и запах крови слышу…

Волна её преследует меня…

Я задыхаюся, бросаюся на крышу…

Но не уйдёшь: она грозней огня!

14

Бегу на улицу… Дивлюся чуду:

Живая кровь царит и там повсюду…

Все люди, улицы, дома – всё в ней!..

И не слепит она, как мне очей,

И удобряет благо жизни люду,

Но душно мне: я вижу кровь повсюду!

Милосердие

Никто из нас не прав, – когда не замечает,

Как ранит та рука, которая щадит,

Как угнетает мысль, как грубо удручает,

Взяв милосердие за самый верный щит.

А этот щит плодит, лобзая преступленье,

Насилье и порок и слабому грозит

,У истины берёт и мудрость, и значенье,

Нет, милосердие не добрый – злобный щит!

Он преступлению развязывает руки,

Дамокловым мечом он честности грозит,

Смеётся над добром, когда наносит муки,

Да, милосердие есть ненадёжный щит!

Полночь

Мне душно… Пропасть время поглотила…

Не умерщвлён ли я бесстрастной тишиной?!

15

Земля мертва, как будто, все могила

Насильно отняла, что билося со мной.

Сон или смерть?! Потухшими глазами

На всё глядит луна, печальна, как мертвец,

И есть ли жизнь на ней, объятой небесами?

Сатурн надел на всё забвения венец!

Быть может, умер я и взор мой – привиденье,

И странствует душа в неведомых мирах,

В ней всё слилось – и вечность и мгновенье,

И мрак, и свет – в один безумный страх.

Нет, я дышу; я чую сердце живо,

Я слышу мира вздох, он вырвался, как луч,

Полночный час смеётся так игриво

И говорит, как мир таинственный могуч

Страсть

Чувственность загубит

Все ростки любви…

Страсть любовь забудет,

Вспыхнет пыль в крови.

Ты мечтою жадной

Юности не тронь,

Иль огонь нещадный.

Чувственный огонь

Мужество расплавит

В пламенной крови,

Пепла не оставит

От твоей любви.

Бессилие

Заснула жизнь в объятиях заботы

Мой ум молчи! Кругом всё спит, живут враги дремоты

Одни ключи…

Душа моя, как ключ, всё хочет биться

Во тьме ночной.

Как песнь любви она всегда дивится

Себе самой!

Огонь любви! Как жажду я сиянья

Твоих очей!

Стихийный миг могучего желанья

В груди моей.

Но солнце – я и в свете, как в эфире,

Всегда один…

Когда б, о ночь, блистать в твоей порфире

Из мрака льдин.

Когда б я мог и смел, о, мрак, сразиться

С твоим венцом!

Когда б звезда могла в меня влюбиться,

Лобзать огнём…

О, если б мне из той груди волшебной

Весь выпить свет,

То мир покрыл фатой целебной

Её привет.

Но тщетно я стремлюсь с священной страстью

К тебе, о ночь!

Душа моя, влекома тайной властью,

Отходит прочь

Она болит и ноет от заботы:

Мой ум молчи! —

И вторят ей среди дремоты

Одни ключи…

Рабы

Я надел добровольно вериги,

Стал укором проклятой семье…