Антон Батанов - На руинах моих вдохновений… Поэзия, рождённая в пути

Оглянитесь вокруг – эти лужи не так одиноки,
Что следами дождя нарисованы на площадях.
Я хотел посвятить им давно позабытые строки
И пройти босиком, от простуды себя не щадя.

Чтоб почувствовать жизнь беспризорным, но всё-таки раем,
Утопив свои маски в холодной и мутной воде.
Все мы с вами порой в этой жизни кого-то играем
И живём на износ, но, увы, никогда и нигде.

И не знаем, зачем круговерть нас ведёт по дороге,
Оставляя следы на душе, как большая метла.
Только лужи всегда остужают усталые ноги,
Что горят от земли, равнодушно сожжённой дотла.

Оглянитесь вокруг и увидите то, что забыто,
И поймёте, как нравится жить только здесь и сейчас…
Пусть сгорают минуты невольной поэзией быта,
Находите любовь, ведь она ищет именно вас.

Словесным тапком тараканов в голове
Я истребить пытаюсь, складывая строчки.
Они живут – и в человеческой молве
Диктуют волю мне от точки и до точки.

Идут года, а их всё больше. И опять
Своими лапами они меня тревожат,
И ворох мыслей поворачивая вспять,
Бьют по извилинам, как обухом по роже.

Я дихлофосом рифм им лапы окропил,
И мелом «Машенька» отгородил свой разум.
Они живут… Их предводитель полон сил,
Но он пока не победил меня ни разу.

За вереницей дней придёт ещё одна,
И потому полжизни, в календарь не глядя,
Я пью коктейль из тараканьего вина,
Он от любви получше всех противоядий.

Я не вправе читать этот дождь, как стихи, наизусть,
По обложкам зашторенных стёкол струится загадка.
Кто кидал в эти лужи-страницы вселенскую грусть,
Тот познал в отражении воды мелодичность осадков.

Иногда эта музыка чувств превращается в снег,
И снежинки-слова так нескладно ложатся на плечи.
На морозном окне шепчет вьюга: «Привет, человек!
Не пора ли тебе зажигать новогодние свечи?»

Страшным градом осыплется лирика, если вода
В полутвёрдые формы печали оденет природу.
По сосулькам сползают на солнце стихи-холода,
Они тоже, как вешний сонет, обретают свободу.

Всё имеет конец, и строка испаряется ввысь,
Для того чтобы облаком влаги растаять в закате.
Я не вправе читать наизусть их дождливую жизнь,
Пусть замёрзшие капли уснут на моём циферблате.

Каждый Мастер мечтает увидеть свою Маргариту,
Ожидает Людмилу её ненаглядный Руслан.
И Ромео с Джульеттой не будут навеки забыты,
Окуная так нежно друг друга в любви океан.

Как Татьяна писала Онегину главные строчки,
На балах умирая со скуки до этого дня,
Так и люди не могут вальсировать поодиночке,
В танце жизни заветно свою половинку храня.

Через бури несётся история Кая и Герды,
И Принцессу свою отыскал озорной Трубадур.
Этот ветер любви нам судьбою давно предначертан,
И уже выпускает стрелу всемогущий Амур.

Пусть заботится каждый Орфей о своей Эвридике,
На страницах судьбы пишет свой персональный рассказ.
В наших чувствах немало имён, все они многолики,
Но любить нам дозволено только единственный раз.

Клёны у окон под ветром неистово гнутся,
Шёпотом листьев стирая вечернюю грусть.
Можно в глаза мне твои хоть чуть-чуть окунуться?
Чтобы понять – я с тобой ничего не боюсь.

Золотом листьев тебя забросать с головою,
В мире безбрежных объятий забыть обо всём.
Жизнь, словно книгу, начать неизвестной главою,
Зная, что мы непременно друг друга спасём

От одиночества мира, в любви и свободе,
В стуках сердец, заглушающих шум голосов.
Время не вечно, оно непременно уходит.
Только вдвоём можно скрыться от этих оков.

И убежать в край любви, чтоб совсем не вернуться,
Чтобы друг другу сказать: «Я навек остаюсь»…
Клёны у окон под ветром неистово гнутся,
Шёпотом листьев стирая вечернюю грусть.

Сколько всего нам вливают в пустынном ящике!
Хочется жить, разливая по чашкам чай.
Только так жить, чтобы просто, по-настоящему,
Чтобы звонок неожиданно, невзначай.

Чтобы сидеть и смотреть друг на друга ласково,
Просто молчать, не найдя подходящих слов.
Просто вдвоём улыбаться и грезить сказками,
Напрочь забыв, что весь мир за окном суров.

Хочется верить, что руки не отрекаются
Даже в минуты самых тяжёлых мук.
Падшие души тоже порой спасаются,
Прячась в глазах от сомнения и разлук.

Кофе глоток. Телевизор вещает муторно,
Перебирая мысли о том о сём.
Хочешь – скажи, я растаю в тебе минутами,
Чтоб наизусть заучить: «Я тобой спасён!»

По глади луж простывшим октябрём
Скользили тени маятником тел.
Блестел в глазах осенний водоём,
Слепую ночь оставив не у дел.

Рождалось утро. Светлого пути
Желала тьма, касаясь проводов.
А люди шли к вокзалу, взаперти
Держа картинки позабытых снов.
Работа. Что поделать? Все бегут,
По шпалам пробираясь на перрон.
Туман навис, он сдавливал, как жгут,
На рельсах заблудившийся вагон.

Протяжный гул, приветствуя, «Вперёд!» —
Скомандовал электропоездам.
Мы с вами день за днём, из года в год
В глухую рань спешим по городам.

Торопимся работать, словно жить,
И некогда совсем, мой милый друг…
Бежит устало рельсовая нить
Волной труда в далёкий Петербург.

Человек навсегда связан прочно предельно малым
И предельно простым примитивным набором чувств.
Он себя самого нервно прячет под одеялом,
Одиночества путь выбирая из всех искусств.

Человек навсегда по ночам обнажает разум,
В диалоге открытом пытаясь себя найти.
Только сердце с душой не обманешь, увы, ни разу,
Их мелодии в такт зазвучат на твоём пути.

Человеку дано быть живым, раздвигая грани
Своих собственных мыслей – просто и вопреки.
Он такой навсегда и бывает внутри изранен,
Но порой исцеляет касанье чужой руки.