Елена Федорова - Сновидения (сборник)

Когда подъехало такси, Пьер погрузил чемодан Катрин в багажник, поцеловал ее в щеку, сказал, что будет ждать звонка. Она кивнула.

– Куда вас отвезти, мадмуазель? – поинтересовался таксист.

– На вокзал, – ответила она и прикрыла глаза, давая понять, что не намерена разговаривать.

– Ваш друг слегка нетрезв? – спросил таксист. Катрин не ответила.

– Это же надо, на ровном месте разбить машину! – покачал головой таксист. – Это надо было постараться так проехать.

– Он постарался, – сказала Катрин. – Он очень постарался.

– Да разве так можно удержать красивую девушку? – воскликнул таксист, сделав ударение на слове «так». – Вы меня простите, но ваш друг – болван.

– Я с вами полностью согласна, – сказала Катрин и, глянув на невысокого коренастого таксиста с небольшими залысинами в светлых волосах, рассмеялась.

Этот человек вовсе не был смешным. Он был простовато милым парнем из какой-нибудь провинции. Катрин развеселило его неподдельное возмущение глупостью Пьера.

– Разве можно быть таким болваном в наше время? – сказал таксист и рассмеялся вслед за Катрин. Рассмеялся легко и беззаботно.

– Вы давно в Париже? – поинтересовалась Катрин.

– Да, уже полгода, – с гордостью ответил он.

– Нравится?

– Париж – да, парижане – не всегда, – признался он. – Жадничают. Вот ваш друг, хоть и болван, но щедрый мосье. Дал мне двести евро.

– Откупился, – сказала Катрин и отвернулась. Настроение вновь стало скверным. Слушать болтовню таксиста больше не хотелось.

Хотелось попасть скорее в Сен-Поль, в маленький домик на вершине горы, чтобы почувствовать себя свободной и счастливой.

Жизнь на винограднике была совершенно иной. Катрин вставала с первыми лучами солнца и собирала янтарные виноградные гроздья в огромные корзины. А на закате она поднималась на один из горных утесов и любовалась изменениями, происходящими в природе, чувствуя, что и в ее душе происходят изменения. Каждый вечер создавал новые шедевры, причудливо смешивая краски. Каждый вечер Катрин открывала в себе что-то новое. Ее душу переполняли чувства, которых она никогда не испытывала, живя в городе.

Несколько раз звонил Пьер, но она не отвечала ни на его звонки, ни на его послания. Нет, однажды она написала ему:

– Я разбилась вместе с вашим «ягуаром».

В ответ пришло три вопросительных знака. Катрин оставила их без ответа. Пьер тоже замолчал.

– Наконец-то уехал в Африку, – решила Катрин и забыла о нем.

На винограднике всегда было столько дел, что дни пролетали словно птицы. И, когда родители позвали Катрин в Сен-Поль на ужин по случаю дня ее рождения, она удивленно воскликнула:

– Неужели прошло полгода?!

– Если быть точным, то прошло полгода и десять дней, – сказал мосье Мере.

– Мы надеемся, что ты останешься с нами еще минимум на полгода, – улыбнулась мадам Мере. – Свежий воздух пошел тебе на пользу. Ты стала похожа на человека, а не на компьютерную мышку.

– Мышкам не следует просить красные туфли у кошек, – Катрин вспомнился совет Алена, и ужасно захотелось в Париж.

– Как вы смотрите на то, чтобы дать мне трехдневный отпуск? – хитро улыбнувшись, спросила Катрин.

– Положительно, – в голос ответили родители.

– Прекрасно, тогда я поеду завтра, – пригубив вино, сказала Катрин.

– В Ниццу, чтобы отдохнуть у моря, – продолжила за дочь мадам Жозефина. Катрин покачала головой:

– Нет.

– Она хочет в Париж, – сказал мосье Винсент, глянув на Катрин. – Угадал?

– Да, – улыбнулась она. – Навещу мадам Ванессу, зайду в офис к Луи, скажу, чтобы не ждал меня. Я не смогу больше сидеть перед компьютером и смотреть на цифры.

– Ты решила остаться здесь? – спросила мадам Жозефина.

– Да, мама. Я решила остаться с вами, – сказала Катрин и поднялась. – Я торжественно заявляю вам, что буду продолжать семейное дело виноделов Мере!

– Виват! – воскликнул мосье Винсент и поднялся.

– Виват! – воскликнула мадам Жозефина.

Мадам Ванесса искренне обрадовалась, увидев Катрин. Она приняла из ее рук букет горных цветов, поставила его в кобальтовую вазу и усадила Катрин в плетеное кресло на веранде. Они пили кофе из кукольных чашечек и вели неспешную беседу.

– Жаль, Алена нет дома, – вздохнула мадам Ванесса. – Он на конференции в Стокгольме. Вернется дня через два. А ты, надолго?

– Завтра уезжаю, – соврала Катрин.

– Останешься? – спросила мадам Ванесса.

– Нет, – улыбнулась Катрин. – Меня ждет школьная подруга Марта. Она живет в двух шагах от Лувра.

– В двух шагах от Лувра, – повторила мадам Ванесса. – Да, дитя мое, это более загадочное место, чем замок тысячи цветов Мильфлер.

– Я никогда не слышала про замок тысячи цветов Мильфлер, – призналась Катрин.

– Ты находишься в нем, дорогая, – улыбнулась мадам Ванесса. – Да, да, когда-то наш дом называли замком Мильфлер. Здесь собирались поэты, музыканты, художники. Каждый вечер был неповторим, – мадам Ванесса прикрыла глаза и негромко запела. Катрин уже слышала эту мелодию, когда стояла у приоткрытой двери на тайной лестнице.

– Красивая мелодия, – сказала Катрин, когда мадам Ванесса замолчала.

– Это ария из оперы «Армида» Жана Люлли, написанная в 1686 году, – сказала мадам Ванесса. – Люлли был человеком одаренным во всех отношениях. Он не только писал музыку, либретто к операм и балетам, но еще обучал актеров петь, музыкантов играть на музыкальных инструментах, танцоров балетной технике. У Люлли была блистательная карьера. Но все началось с простой случайности, – мадам Ванесса улыбнулась. – Мальчик Жан Батист Люлли из бедной крестьянской семьи понравился герцогу де Гизу и в 1646 году попал из Флоренции в Париж. Он обучал принцессу Монпансье – сестру Людовика ХIV итальянскому языку. Кроме того, Жан Батист еще прекрасно играл на скрипке, гитаре, пробовал сочинять музыку. Кстати, Люлли был самоучкой, умело использующим свой природный дар. Его талант не мог остаться незамеченным. Он был приглашен в королевский оркестр, в котором было двадцать четыре скрипки. Люлли стал виртуозом. Тогда король поручил ему создать малый оркестр из шестнадцати королевских скрипок. Потом ему поручили написать балеты на сюжеты пьес Мольера «Брак поневоле», «Господин де Пурсоньяк», «Мещанин во дворянстве». Сам король Людовик ХIV танцевал в этих балетах. Тогда придворная знать только так и развлекалась, – сказала мадам Ванесса. – Помните мой наряд в день нашего прощания? – Катрин кивнула. – Он из тех времен. Из эпохи барокко, когда ценилась не только внешняя роскошь, но глубина чувств, героизм и преданность. Сейчас все изменилось, – она горестно вздохнула. – Хотите сходить в вашу комнату?

– С удовольствием, – сказала Катрин, принимая из рук мадам Ванессы ключ.