Елена Федорова - Веретено Судьбы (сборник)

© Елена Фёдорова, 2010

© Оформление «Янус-К», 2010

– Меня часто спрашивают, почему я называю своих героев такими странными иностранными именами? Неужели, мало красивых русских имен?

– Красивых русских имен немало, но дело в том, что своих героев я не называю.

Они приходят ко мне без приглашения, тогда, когда сами того захотят.

Они реальные люди.

Они носят свои, данные им при рождении имена и не желают, чтобы я их переименовывала.

Они живут своей особенной жизнью, в своем особенном мире.

Они делают то, что хотят, говорят так, как принято там, где они живут.

Они любят, грустят, радуются, терпят поражения и побеждают.

Они готовы раскрыть мне свои тайны, рассказать свои истории, показать места, о которых мне прежде не было известно ничего.

Они позволяют мне быть рядом и записывать все, что происходит в их мире.

Они не терпят никакого авторского диктата.

Автор для них – лицо второстепенное. Они держат его в неведении до самого финала, чтобы он ничего не подправил в уже готовом жизненном сценарии. Его задача записывать все, как есть, до последнего многоточия. Они и название новому произведению дают сами. Иногда это происходит сразу. Иногда через день-два. Но всегда в названии заключен скрытый смысл, ключ к разгадке тайны, которая неизменно присутствует в каждом произведении.

Рассказав свою историю, герои уходят. И тут-то начинаются удивительные метаморфозы: все написанное, обретает реальные очертания, приобретает особый смысл. И получается, что автор, сам того не подозревая, записал то, что случится в ближайшем будущем.

Так происходит почти со всеми произведениями, вышедшими в свет. Так произошло и с новыми, вошедшими в эту книгу.

Остров Шуазель стал прототипом острова Гуам, расположенного в Тихом Океане, в ста километрах от Марианской впадины. Нашим проводником был островитянин – потомок испанских конкистадоров, миллионер, живущий в замке. Мы купались в жерле вулкана, ходили по застывшей лаве, балансируя над обрывом на такой высоте, что захватывало дух. Мы наблюдали приливы и отливы, позволяющие уходить пешком далеко в море.

Но вначале все это было описано.

Вначале было Слово!

Это еще раз подтверждает то, что вдохновение дает нам Всевышний!

После полудня начинался отлив. Океан отступал к горизонту, оголяя песчаное дно, поросшее зелено-фиолетовыми водорослями, похожими на бумажные полоски, уложенные ровными рядами. Среди водорослей медленно передвигались морские звезды: красные, черные, оранжевые и серые. Невзрачная блеклость последних привлекала внимание людей извечным вопросом: почему? Но никто не давал ответа.

Необъяснимыми всегда остаются множество почему. Поэтому Глория раз и навсегда решила, что необъяснимое нужно принимать таким, как оно есть, потому что именно так и должно быть. Но все чаще на ее «так и должно быть» стал возникать мысленный противовес: так быть не должно! И тогда Глории казалось, что все летит в бездну. Что и жизни, человеческой жизни нет, а есть что-то, чего быть не должно. Это что-то властвует над ней, а она не может противостоять. Нет сил…

На пляже заиграл вальс Мендельсона. Глория подумала:

– Еще одна пара молодоженов обещает друг другу жить долго и счастливо и умереть в один день, – тряхнула головой. Сказала громко:

– Пусть они живут долго. Пусть не думают о смерти. Пусть… Поднялась, стряхнула песок с полотенца, перекинула его через плечо и решительной походкой направилась к пирсу, упиравшемуся в горизонт острием стрелы. Там, на пирсе, тихо. Туда не долетают звуки свадебной церемонии. Там она сможет думать о самом дорогом человеке, который случайно появился в ее жизни, а потом внезапно исчез. Исчез, словно его никогда и не было. Словно все произошедшее, ей пригрезилось.

– Так не бывает. Так не должно быть! – повторяла она, как заклинание, шагая к краю пирса. – Подальше, подальше от звуков, издаваемых людьми. Поближе, поближе к океану.

На краю пирса Глория остановилась, бросила полотенце на нагретые камни, села, свесила ноги. Подставила лицо теплым солнечным лучам, прошептала:

– Вац-лав…

Ветер подхватил это имя и умчался прочь. Глория решила не думать о том, что Вацлава нет. Ей захотелось вернуться в прошлое, в день их первой встречи…

Была ранняя весна – время пробуждения природы, пробуждения чувств, рождения нового чуда. Глория любила весну. Она могла часами любоваться пробившимися из-под земли росточками. Первыми в ее палисаднике расцветали бледно-лиловые крокусы. Они жались друг к другу, спасаясь от утренней прохлады и ночных заморозков. Они были крепкими, потому что им предстояло множество испытаний.

– У тэбья красывы цвэты, – проговорил незнакомец, остановившись возле низкого заборчика, отделявшего палисадник от тротуара.

– Да, – сказала Глория, продолжая рыхлить землю.

– Как тэбья звут? – спросил незнакомец.

– Это крокусы, – ответила она, подняв голову.

– Кро-ку-си, – повторил он, улыбнулся. – Крокуси – это цвэты. А я прошу твою имья.

– Меня зовут Глория, – она поднялась.

– Глория, – повторил он без акцента. – А меня зовут Вацлав.

Протянул крепкую ухоженную руку. Глория вложила в нее свою маленькую с длинными пальцами.

– Вы музыкант? – спросил он, не выпуская ее руку из своей руки.

– Нет. Я программист, – улыбнулась она. – Пианисткой была моя прабабушка.

– Ее звали Гелена Мировска? – воскликнул он. Глория утвердительно кивнула. – О, вы счастливая, Глория. Быть в родстве с таким талантливым человеком, это…

– Теперь это не имеет никакого значения, – сказала Глория. Глаза погрустнели.