Коста Хетагуров - Повесть "Фатима"

Шли и уздени и князья

И, не найдя во мне участья,

Чернили клеветой меня…

Боролась я четыре года…

Мне не легка была свобода

Такого выбора, поверь,

Но все ж я счастлива теперь…

Я не ропщу… Нарушив клятвы,

Дала я верности обет…

Кормлюсь плодом нелегкой жатвы, -

Где труд, там преступленья нет.

Благословлять мой выбор скромный

Обязан был бы ты, как брат,

А ты вступаешь с ночью темной

В союз… Опомнись, Джамбулат!

Перенесла я слишком много,

Чтоб так бездушно разрушать

Мою святыню… Бойся бога, -

Теперь я замужем, я мать.

– Жена продажного холопа

И мать щенка…

– Не оскорбляй!..

Позорна, князь, такая злоба…

– Прости… Но после не пеняй!

Объята сакля тишиною…

Лучины тусклый полусвет

Бессильно вздорит с темнотою,

А Ибрагима нет и нет…

В углу, на тахте, безмятежно

Вкушает сладкий, мирный сон

Ребенок… Мать склонилась нежно

Над ним и плачет… Из окон

Уж брезжит голубой рассвет…

Лучина слабо догорает, -

То вспыхнет, то совсем стухает…

А Ибрагима – нет как нет…

Пахнуло утром… тень редеет…

Чуть-чуть румянится восток…

Щебечет ласточка… бледнеет

Звезда. Рокочет чуть поток…

Скрипит арба… но мимо… мимо!..

И снова в сакле тишина.

Фатима… бедная Фатима

Все ждет и ждет… ни грез, ни сна!

Дрожит как лист… И кто узнает,

Какая цепь забот и дум

Гнетет, щемит и надрывает

Усталый изнуренный ум!

С какой тоской, с какой любовью

Она склонилась к изголовью

Ребенка… Что сказать ему

Она хотела?!.. Но к чему?!

Малютка спит… Святые грезы

Его не в силах разогнать

Ни тихий плач, ни эти слезы,

Какими обжигает мать

Его чело, его ланиты…

– Спи, милый! Дорог этот сон, -

Нет в мире радостней защиты…

Придет пора, – ослабнет он,

Иссякнет, и, когда проснешься,

Поймешь, почувствуешь, дитя,

В каком отчаянье тебя

Лобзала мать, и – ужаснешься…

А до тех пор ничто земное

Да не нарушит светлых грез! -

Весь мир, вся жизнь не стоит слез,

Не стоит твоего покоя! -

Но… дверь, как будто бы рукой

Волшебной, растворилась снова,

И в сень, глядевшую сурово,

Окутанную полумглой,

Черкес вступает молодой…

Его не видят… Осторожно

Снимает бурку он с себя…

– Так изнурять себя безбожно,

Фатима!..

– Ты?! Ждала тебя…

– Я мог приехать раньше, позже, -

Ужель должна сидеть всю ночь?

Ведь этим путнику помочь

Ты не могла…

– Вернулся… боже!..

Фатима! Плачешь?.. Что случилось?

Ребенок болен? Говори…

– Нет… Он здоров… как сердце билось…

Не дожила бы до зари, -

Все бредила сырой могилой…

Теперь прошло… ты здесь, мой милый,

И я спокойна… Ты устал?

Промок под ливнем… голодал…

Но ничего… я накормлю

Тебя превкусным пирогом.

– А я трусиху удивлю

За это шелковым платком…

– Ах, Ибрагим, зачем напрасно

Всегда расходуешь свой труд…

– Нет, ты надень… Вот так… прекрасно, Таких не видывали тут…

– Ты плохо ел…

– Я сыт… довольно…

Вот только новостями больно

Скупишься ты…

– Вернулся брат…

– Какой?

– Не помнишь… Джамбулат…

Проснулся царственный Казбек,

Восход приветствуя румяный.

Долины быстротечных рек

Покров свой сбросили туманный.

Лениво выползают горы

Из облаков… Проснулся лес,

И птиц восторженные хоры

Благословляют ширь небес.

Проснулись мирные черкесы…

В ущелье тесном, где аул

Венчает грозные отвесы,

Клубится пыль и слышен гул

Лихой забавы скакунов…

Бегут стада, и над скалою

Ползет прозрачной синевою

Дым хлопотливых очагов…

Проснулось все… Прошла дремота,

Рассеян мрак… повсюду свет…

Ликует мир… кипит работа,

И все живое свой привет

Шлет солнцу…

За Шайтан-горою,

В кустах, меж грудами камней,

Поросших мохом и травою,

Ползет тропинка, словно змей…

За дичью раненой, шальной,

В трущобах горных запоздалый

Охотник иногда домой

По ней спускается усталый;

С сумой, ремнем и топором,

Тяжелой удрученной думой,

По ней взбирается с трудом

К опушке дровосек угрюмый;

На посох длинный опираясь,

Порой пастух по ней несет

С коша1 в аул душистый мед

И сочный сыр… Теперь, цепляясь

За камни, плющ, кусты и мох,

То, как ребенок чрез порог,

Переступая чрез преграды,

По ней взбирался Джамбулат.

Куда? Зачем? Какой награды

Он ищет здесь?.. Тревожный взгляд,

Как зверь затравленный, блуждает,

Не отдыхая ни на чем…

Горячий пот с чела стекает…

Расстегнут ворот, за плечом -

Вся слава дедовских побед -

Ружье с насечкой золотою…

За пояс воткнут пистолет;

Кинжал оправой дорогою

Играет с солнечным лучом…

Башлык болтается небрежно…

Тревога тайная во всем!

А мир!.. Баюкая так нежно,

Чаруя дивной красотой,

Манит, ласкает до забвенья,

До слез, до сладкого томленья…

Простор… приволье… тишь… покой!.

Чуть слышен неустанный гул

Во мгле зарытого каскада…

Игрушкой кажется аул…

Как муравьи, расползлось стадо

По яркой зелени. Пастух

За ним бредет неторопливо…

Вот он запел… Ему игриво

Повсюду вторит горный дух:

Аллах Всемогущий,

Аллах Вездесущий,

Велик ты в творенье твоем!

Полны чудесами

Земля с небесами, -

Премудрость твою мы поем…

И степи, и горы,

И реки, и долы, Озера, моря и леса,

От края до края

Тебя прославляя,

В гимн стройный слили голоса.

Но вот тропинка обогнула,

Как ад, зияющий овраг,

Змеей по скату промелькнула

И затерялася в кустах…

Но вот опять в траве зеленой

Лоснится ленточкой. Пред ней

Волной прозрачной и студеной

Журчит и искрится ручей…

Она слегка к волнам склонилась,

Чуть-чуть их влагой оросилась,

И, сделав с камешка прыжок,

Перескочила на песок…

Взглянула весело назад

И побежала шаловливо

На луг… в кусты… к камням… на скат…

И под утесом, горделиво

Главой подпершим свод небес,

Мелькнув еще раз бледно, бледно,

Ушла совсем, ушла бесследно

В дремучий, вековечный лес…

Как здесь легко, как здесь привольно!..

Как хочется прилечь, уснуть…

Как робость тайная невольно

Теснит, волнует сладко грудь!..

Мир сказок, мир теней, прохлады,

Волшебных грез… Везде кругом,

Густым увенчаны шатром,

Стоят столетние громады…

Вот липа… К ней склонился клен

И шепчет что-то… К груди белой

Чинары тянется несмелой

Рукой орешник… Он влюблен

В нее давно, но… что за пара!

Она, красавица чинара,

Царица леса, он пред ней -

Смешной, уродливый пигмей!

Вот старый дуб… Идет рассказ