Коста Хетагуров - Повесть Фатима

О нем, излюбленный народом,

Большой, таинственный… Под сводом

Его могучий свой намаз1

Творят охотники – обычай

Бессменный исстари для всех;

Сюда же вечером с добычей

Они приходят на ночлег…

Лишь ночь – и ярко запылает

Костер… Польются песни, спор…

И долго, долго им внимает

В полудремоте черный бор…

Но не охотникам одним

Так дорог этот дуб заветный;

В минуты отдыха под ним

И дровосек мечтает бедный

Скорей укрыться от забот…

Вот и теперь из чащи леса

К нему выходят два черкеса,

Вступают под широкий свод

Гиганта и к его стопам

Бросают топоры небрежно…

– Нет, видно, не угнаться нам

За ним – он дьявольски прилежно

Работать стал…

– Разгадка в чем? -

Была б моей женой Фатима,

Тогда б под княжеским бичом

И я не меньше Ибрагима

Кичился рабским трудолюбьем-

Не будь ее, и он бы людям

Служил за вьючного оста,

Как я… Она его спасла

От нищеты и рабской лени. -

Жена его всему виной…

Лишь с нею он рука с рукой

Взобраться мог на те ступени,

Что незаслуженно сейчас

С холопом разделяют нас…

– Стыдись, товарищ! Ты до брани

Несправедлив… Из нищеты

Могли бы выйти, при желанье,

Как Ибрагим, и я и ты;

Но выбор сердца молодого

Княжны сказался лишь на нем

Не потому ли, что во всем

Ущелье не было другого,

Кто мог бы поравняться с ним

Неутомимостью в работе?

Как я, как ты, и Ибрагим

Родился в яслях… но к свободе

Никто из нас его любовью

В своей неволе не пылал…

Трудом, облитым потом, кровью,

Он раньше всех свободным стал…

И что ж? Награда по заслугам:

Фатима, вопреки людской

Молве, решилась быть женой

Его и неизменным другом -

И не ошиблась… До сих пор

Ничто их счастья не туманит;

Приветливо зовет и манит

Прохожего усталый взор

Их сакли прихотью воздушной.

Всегда готов прием радушный;

Всегда есть пенящийся рог

Густого пива и пирог.

Жизнь наша изменилась много:

Кто недоволен, а кто рад, -

Судить грешно, – ведь все от бога.

Но вот хотя бы Джамбулат…

Потомок княжеского рода…

Джигит, каких я не встречал,

Был славой, гордостью народа…

Попал к гяурам в плен… бежал…

Вернулся к нам – и наш он снова..

Но что застал он из былого?

Полуразрушенный аул

И башню без ребра и скул!..

С Наибом умерла и слава

Винтовок, шашек, скакунов…

Меж тем для княжеских сынков

Не по руке еще забава:

Соха, топор и наш ремень…

Холопов нет, трудиться лень,

А голод, говорят, не тетка, -

И вот, как старая подметка,

Вздымая пыль, сгущая грязь,

В народе топчется и князь,

Отцов наследье проживая…

И жалок он, да и смешон…

Равняться с нами не желая -

Ты посмотри, – чем занят он?

С винтовкой, на коне, весь год

Скитаясь по аулам дальним,

Воспоминанием печальным

Везде смущает лишь народ…

Везде, едва-едва терпим,

Подарки вымогает силой…

Таков и Джамбулат наш милый…

Боюсь, что бедный Ибрагим

С женой намыкаются с ним…

Боюсь, что очень, очень скоро

У них он будет на хлебах,

И предки князя от позора

Начнут ворочаться в гробах…

Но… посмотри… ужель под вечер

Меня обманывает глаз?

Там кто-то был… заметил нас

И скрылся…

– Нет… должно быть, ветер,

Играя стройною чинарой,

Встревожил трепетную тень…

Но полно… Подымайся, старый!

Пора и нам рассеять лень

И косточки промять от скуки…

Бор… темный бор… глубокий бор.

Бешмет промок… Немеют руки…

Все глуше падает топор,

И все больнее грудь вздымает

Тяжелый вздох… И кто узнает,

Как много сил и много дней

Здесь отнято у Ибрагима!

Но все же многих он бедней

В ауле… Что ж? Неумолимо

Его преследовал всегда

Жестокий рок. Ребенком глупым

Служил он, круглый сирота,

Забавой детям сытым, грубым…

Полунагой, полуголодный

Ходил за стадом… Жил и рос

В конюшне темной и холодной,

Доил коров, сгребал навоз…

За промах всякий, всякий вздор

Его ругали, били, драли…

А уходил на волю, – дали

Ему веревку и топор.

И как работал, как он бился!

Не знал покоя день и ночь…

Построил саклю и влюбился

На горе в княжескую дочь…

В борьбе с безумною мечтою

Жизнь стала пыткой… Видит бог,

Хотел покончить он с собою,

Но сердце побороть не мог.

Ползли без ласки и участья

За днями дни… Куда? Зачем?

Как вдруг, на удивленье всем,

Сама княжна, – какое счастье! -

Сама красавица княжна

Спасла его от этой муки:

Холопу первая она

С любовью протянула руки…

И он воспрянул… Снова грудь

Полна надежд… Свободен путь…

Силен, здоров, и, слава богу, -

Зачахнет бедность понемногу, -

Пусть только спорится работа!..

Сегодня дикая природа

Внимает с самого утра

Глухим ударам топора…

Здесь места нет тщедушной лени…

Но полно! Золотой каймой

Охвачен лес, густеют тени, -

Пора!.. Он грязною полой

Провел по смуглому лицу

И усмехнулся… «Ну, недаром, -

Пробормотал он, – знать, купцу

Я угожу своим товаром.

Однако надо торопиться…»

Он взял топор и зашагал

Между деревьев… Вот струится

Родник знакомый. Он припал

Устами жадными к воде…

Напился… Широко вздыхает…

На мягкой, темной бороде

Струя жемчужная играет…

Он снял ее и поднял взоры

К просвету… Снеговые горы

Прощались с солнцем, – близок час

Вечерний совершить намаз…

Он сел… разулся… снял бешмет

И начал мыться… «Помни бога

Всегда, везде…» – и как он строго

Хранит излюбленный завет

Своей Фатимы дорогой!..

«Бог милостив… В его лишь власти

И наша жизнь, и наше счастье».

Бедняжка, как она порой,

Его в дорогу провожая,

Чуть не в слезах, чуть не рыдая,

Советует беречь себя…

«Работать меньше?.. Чтоб другая

Была наряднее тебя…

Нет, нет!.. Еще не раз просила…»

И что-то чуть слегка сказило

Его лицо… но на устах

Тотчас улыбка зазмеилась, -

Он рассмеялся… Чу! в кустах

Вдруг что-то щелкнуло, сломилось…

«Должно быть, заяц… Ах, косой!

Отделался одним испугом, -

Ружья нет, жаль, а то с тобой

Была б расправа по заслугам».

Но все уж стихло… Он нагнулся

Опять к воде и улыбнулся…

«Должно быть, жутко ей одной, -

Боится темноты ночной…

Какой-то непонятный страх…»

И он слегка наморщил брови…

«С тех пор, как Джамбулат в горах.

Ужель она боится крови?..»

Но снова шелест под кустом!..

Раздался выстрел… Он, как гром,

По всем ущельям прокатился,

Гудел, трещал, шипел, дробился

И долго, долго не смолкал

В далеких отголосках скал…

«Быть может, голубок влюбленный

К своей подруженьке летел», -