Владимир Маяковский - Стихотворения (1912-1917)

Ночь

Утро

Порт

Уличное

Из улицы в улицу

А вы могли бы?

Вывескам

Театры

Кое-что про Петербург

За женщиной

Я

1. По мостовой

2. Несколько слов о моей жене

3. Несколько слов о моей маме

4. Несколько слов обо мне самом

Исчерпывающая картина весны

От усталости

Любовь

Мы

Шумики, шумы и шумищи

Адище города

Нате!

Ничего не понимают

В авто

Кофта фата

Послушайте!

А все-таки

Еще Петербург

Война объявлена

Мама и убитый немцами вечер

Скрипка и немножко нервно

Мысли в призыв

Я и Наполеон

Вам!

Гимн судье

Гимн ученому

Военно-морская любовь

Гимн здоровью

Гимн критику

Гимн обеду

Теплое слово кое-каким порокам

Вот так я сделался собакой

Кое-что по поводу дирижера

Пустяк у Оки

Великолепные нелепости

Гимн взятке

Внимательное отношение к взяточникам

Чудовищные похороны

Мое к этому отношение

Эй!

Ко всему

Лиличка!

Издевательства

Никчемное самоутешение

Надоело

Дешевая распродажа

Мрак

Лунная ночь

Следующий день

В. Я. Брюсову на память

Хвои

Себе, любимому, посвящает эти строки автор

Последняя петербургская сказка

России

Братья писатели

Революция

Подписи к плакатам издательства "Парус"

Сказка о красной шапочке

К ответу!

Нетрудно, ландышами дыша

Интернациональная басня

Ешь ананасы

Багровый и белый отброшен и скомкан,

в зеленый бросали горстями дукаты,

а черным ладоням сбежавшихся окон

раздали горящие желтые карты.

Бульварам и площади было не странно

увидеть на зданиях синие тоги.

И раньше бегущим, как желтые раны,

огни обручали браслетами ноги.

Толпа - пестрошерстая быстрая кошка -

10 плыла, изгибаясь, дверями влекома;

каждый хотел протащить хоть немножко

громаду из смеха отлитого кома.

Я, чувствуя платья зовущие лапы,

в глаза им улыбку протиснул; пугая

ударами в жесть, хохотали арапы,

над лбом расцветивши крыло попугая.

[1912]

Угрюмый дождь скосил глаза.

А за

решеткой

четкой

железной мысли проводов -

перина.

И на

нее

встающих звезд

10 легко оперлись ноги.

Но ги-

бель фонарей,

царей

в короне газа,

для глаза

сделала больней

враждующий букет бульварных проституток.

И жуток

шуток.

20 клюющий смех -

из желтых

ядовитых роз

возрос

зигзагом.

За гам

и жуть

взглянуть

отрадно глазу:

раба

30 крестов

страдающе-спокойно-безразличных,

гроба

домов

публичных

восток бросал в одну пылающую вазу.

[1912]

Прост_ы_ни вод под брюхом были.

Их рвал на волны белый зуб.

Был вой трубы - как будто лили

любовь и похоть медью труб.

Прижались лодки в люльках входов

к сосцам железных матерей.

В ушах оглохших пароходов

горели серьги якорей.

[1912]

В шатрах, истертых ликов цвель где,

из ран лотков сочилась клюква,

а сквозь меня на лунном сельде

скакала крашеная буква.

Вбиваю гулко шага сваи,

бросаю в бубны улиц дробь я.

Ходьбой усталые трамваи

скрестили блещущие копья.

Подняв рукой единый глаз,

10 кривая площадь кралась близко.

Смотрело небо в белый газ

лицом безглазым василиска.

[1913]

У-

лица.

Лица

у

догов

годов

рез-

че.

Че-

10 рез

железных коней

с окон бегущих домов

прыгнули первые кубы.

Лебеди шей колокольных,

гнитесь в силках проводов!

В небе жирафий рисунок готов

выпестрить ржавые чубы.

Пестр, как форель,

сын

20 безузорной пашни.

Фокусник

рельсы

тянет из пасти трамвая,

скрыт циферблатами башни.

Мы завоеваны!

Ванны.

Души.

Лифт.

Лиф души расстегнули,

30 Тело жгут руки.

Кричи, не кричи:

"Я не хотела!" -

резок

жгут

муки.

Ветер колючий

трубе

вырывает

дымчатой шерсти клок.

40 Лысый фонарь

сладострастно снимает

с улицы

черный чулок.

[1913]

Я сразу смазал карту будня,

плеснувши краску из стакана;

я показал на блюде студня

косые скулы океана.

На чешуе жестяной рыбы

прочел я зовы новых губ.

А вы

ноктюрн сыграть

могли бы

10 на флейте водосточных труб?

[1913]

Читайте железные книги!

Под флейту зол_о_ченой буквы

полезут копченые сиги

и золотокудрые брюквы.

А если веселостью песьей

закружат созвездия "Магги" -

бюро похоронных процессий

свои проведут саркофаги.

Когда же, хмур и плачевен,

10 загасит фонарные знаки,

влюбляйтесь под небом харчевен

в фаянсовых чайников маки!

[1913]

Рассказ о взлезших на подмосток

аршинной буквою графишь,

и зазывают в вечер с досок

зрачки малеванных афиш.

Автомобиль подкрасил губы

у блеклой женщины Карьера,

а с прилетавших рвали шубы

два огневые фокстерьера.

10 И лишь светящаяся груша

о тень сломала копья драки,

на ветке лож с цветами плюша

повисли тягостные фраки.

[1913]

Слезают слезы с крыши в трубы,

к руке реки чертя полоски;

а в неба свисшиеся губы

воткнули каменные соски.

И небу - стихши - ясно стало:

туда, где моря блещет блюдо,

сырой погонщик гнал устало

Невы двугорбого верблюда.

[1913]

Раздвинув локтем тумана дрожжи,

цедил белила из черной фляжки

и, бросив в небо косые вожжи,

качался в тучах, седой и тяжкий.

В расплаве меди домов полуда,

дрожанья улиц едва хранимы,

дразнимы красным покровом блуда,

рогами в небо вонзались дымы.

Вулканы-бедра за льдами платий,

10 колосья грудей для жатвы спелы.

От тротуаров с ужимкой татьей

ревниво взвились тупые стрелы.

Вспугнув копытом молитвы высей,

арканом в небе поймали бога

и, ощипавши с улыбкой крысьей,

глумясь, тащили сквозь щель порога.

Восток заметил их в переулке,

гримасу неба отбросил выше

и, выдрав солнце из черной сумки,

20 ударил с злобой по ребрам крыши.

[1913]

По мостовой

моей души изъезженной

шаги помешанных

вьют жестких фраз пяты.

Где города

повешены

и в петле _о_блака

застыли

башен

10 кривые выи -

иду

один рыдать,

что перекрестком

р_а_спяты