Владимир Высоцкий - Книга 1

Дела.
Меня замучили дела. Каждый день, каждый день, каждый день.
Дотла
Сгорели песни и стихи дребедень, дребедень.
Весь год
Жила-была и вдруг взяла, собрала и ушла.
И вот
Опять веселые дела у меня.
Теперь
Хоть целый вечер подари, подари, подари.
Поверь,
Я буду только говорить.
Из рук,
Из рук вон плохо шли дела у меня шли дела,
И вдруг
Сгорели пламенем дотла, не дела, а зола.
Весь год
Жила-была, и вдруг взяла, собрала и ушла.
И вот
Такие грустные дела у меня.
Теперь
Хоть целый вечер
Подари, подари, подари.
Поверь,
Не буду даже говорить.

В маленькой солнечной лужице,
Взоры богов веселя,
Маленьким шариком кружится
Черный комочек — земля.
Бедная, жалкая доля твоя,
Маленьким счастьем и маленькой мукою
Бедненький шарик земля,
Дай я тебя убаюкаю.
Ты же вздремни, обо всем позабудь,
Грезам во власть отдайся,
Вот ты сквозь дымчатый млечный путь
Снова уходишь дальше.
Он не обнимет, не встретит тебя
И не шепнет о любви бесконечной.
Ты же уходишь любя,
Пусть вновь зовет тебя млечный.
Вертишься ты в бесконечности,
Годы веками встают.
Ты, видно, устала от вечности,
Баюшки, баю, баю.
Горькое горе впитала в себя,
Слезы и стоны тому порукою.
Бедненький шарик земля,
Ну дай, я тебя убаюкаю:
Баю, баю, бай…

Наши строгие, строгие зрители, наши строгие зрители,
Вы увидите фильм про последнего самого жулика.
Жулики — это люди нечестные,
Они делают пакости,
И за это их держат в домах,
Называемых тюрьмами.
Тюрьмы — это крепкие здания, окна, двери с решетками,
Лучше только смотреть,
Лучше только смотреть на них.
Этот фильм не напутствие юношам
А тем более девушкам.
Это просто игра,
Вот такая игра.
Жулики иногда нам встречаются,
Правда, реже значительно,
Реже, чем при царе, или, скажем в Америке.
Этот фильм не считайте решением,
Все в нем шутка и вымысел,
Это просто игра,
Это просто игра.

Вот что, жизнь прекрасна, товарищи,
И она коротка, и она коротка.
Это самое, самое главное.
Этого в фильме прямо не сказано,
Может вы не заметили,
И решили, что не было самого, самого главного.
Может быть
В самом деле и не было, было только желание.
Значит, значит это для вас будет в следующий раз.
Вот что, человек человечеству
Друг, товарищ и брат, друг, товарищ и брат.
Это самое, самое главное.
Труд нас должен облагораживать,
Он из всех нас сделает настоящих людей, настоящих людей.
Это самое, самое главное.
Правда, вот в фильме этого не было, было только желание,
Значит, значит это для вас будет в следующий раз.
Мир наш — колыбель человечества,
Но не век нам находиться в колыбели своей.
Это ясно, товарищи.
Скоро даже звезды далекие
Человечество сделает достояньем людей, достояньем людей.
Это самое, самое главное.
Этого в фильме прямо не сказано, было только желание.
Значит, значит это для вас будет в следующий раз.

Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт,
А если в точный срок, так в полной мере.
На цифре 27 один шагнул под пистолет,
Другой же в петлю слазил в „Англетере“.
А в 33 — Христу. Он был поэт, он говорил:
Да не убий. Убьешь — везде найду, мол.
Но гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и ни о чем не думал.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
Вот и сейчас, как холодом подуло.
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль,
И Маяковский лег виском на дуло.
Задержимся на цифре 37? — коварен бог.
Ребром вопрос поставил: или-или
На этом рубеже легли и Байрон и Рембо,
А нынешние как-то проскочили.
Дуэль не состоялась иль перенесена.
А в 33 — распяли, но не сильно.
А в 37 — не кровь, да что там кровь, и седина
Испачкала виски не так обильно.
Слабо стреляться. В пятки, мол, давно ушла душа.
Терпенье, психопаты и кликуши.
Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души.
На слово „длинношеее“ в конце пришлось три „е“
Укоротить поэта. Вывод ясен.
И нож в него. Но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен.
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр:
Томитесь, как наложницы в гареме…
Срок жизни увеличился. И, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время.
Да, правда, шея длинная — приманка для петли,
И грудь — мишень для стрел, но не спешите:
Ушедшие не датами бессмертье обрели,
Так что живых не очень торопите.

Я из дела ушел
Из хорошего, крупного дела. Ничего не унес
Отвалился в чем мать родила. И совсем низачем
Просто так, или время приспело, из-за синей горы
Понагнало другие дела.
Мы истины из книжек узнаем,
И истины передают изустно.
Пророков нет в отечестве своем,
Но и в своем отечестве — негусто. Растащили меня,
Я знаю, что львиную долю получили не те,
Кому я б ее отдал и так. Я по скользкому полу иду,
Каблуки канифолю, подымаюсь по лестнице и
Прохожу на чердак.
Ушли и Магомет и Заратустра,
А были-то они всего вдвоем.
Пророков нет в отечестве своем,
Но и в своем отечестве — негусто. Внизу говорят,
От добра ли, от зла ли не знаю: „Хорошо, что ушел.
Без него стало дело верней.“ Паутину в углу с образов
Я ногтями сдираю. Тороплю,
Потому что за домом седлают коней.
Открылся лик. Остались мы вдвоем.
И он поведал мне светло и грустно:
Пророков нет в отечестве своем,
Но и в своем отечестве — негусто.